Влада улыбалась, но молчала.
— Говори, негодная, если жить хочешь, — угрожающе прорычал Кирилл и, делая страшные глаза, нежно схватил ее за горло.
— Ой-ой-ой, — засмеялась Влада, — все скажу!.. Хотела. Признаюсь, хотела. Вынашивала коварный план соблазнить тебя, потом рассказать все маме… И она бы заставила тебя жениться на мне.
Влада с вызовом смотрела на Кирилла, взгляд ее как бы говорил: ну, ну, покажи, на что ты способен!
Он все еще держал ее за шею, под пальцами билась жилка — беспокойно, отчаянно…
Наверное, в лице у него мелькнуло что-то странное, потому что Влада невольно попыталась отстраниться, но тут же, словно устыдившись, подалась вперед.
Кирилл коснулся ее губ своими губами.
— Сейчас я скажу тебе что-то головокружительное. Чему ты непременно удивишься. А может, удивлюсь и я, — сказал Кирилл, когда они отдышались после долгого поцелуя.
Из песочницы на них внимательно смотрели дети. На детей внимательно смотрели родители. К памятнику Петру очередная пара новобрачных возлагала цветы. Плыл, тарахтя, буксир по Неве. Распуская перья, под ногами расхаживали голуби. Жужжали мухи над головой. За спиной шумели листвой деревья. Доносились откуда-то обрывки фраз и смех… Все дышало, копошилось, жило…
— Выходи за меня… будь моей женой…
Выражение ее лица не изменилось. Все такая же легкая улыбка на губах, пристальный, с потаенной грустинкой взгляд.
— А если я скажу «да»? — наконец произнесла она.
Кирилл, не проронив больше ни слова, вновь притянул ее к себе, набрал побольше воздуха и нырнул в омут поцелуя.
— С тобой творится что-то странное. За эти несколько дней ты сильно изменился, — сказала Людмила Васильевна.
Они сидели не кухне. Завтракали. Втроем. Третьим был Егор Сильвестрович. Пили чай, заваренный на травах, собранных лично колдуном Егорием, и ели оладьи, замешанные на заговоренном молоке. Чай был вкусным, оладьи еще вкуснее.
В центре стола на тарелке лежали треугольные куски ананаса.
Ананас принес Егорий. А за пять минут до его прихода Людмила Васильевна несколько раз бросила в пространство фразу:
— Умираю, хочу ананас!
И, когда появился колдун Егорий с ананасом, радости ее не было предела.
— Вот человек, который понимает меня без слов и готов выполнить любое мое желание, — воскликнула она и продолжила, обращаясь к Кириллу: — Когда тебя еще не было, мы втроем — Егор Сильвестрович, твой отец (Царство ему Небесное) и я — ездили в Пицунду. В наше окно всю ночь светил фонарь и мешал мне спать… Так Егорий почувствовал это и, представляешь, как мальчишка, разбил фонарь камнем. Ох, и было же ему… Помнишь, Евстратиков? Прямо мысли мои прочитал.
— Так уж и прочитал, — ответил довольный Егорий, — мне этот фонарь самому спать мешал.
— Даже боязно оставлять тебя одного, Кирюша, — продолжала Людмила Васильевна, — у тебя глупый, но, слава Богу, счастливый вид. Мать не обманешь. Кто она?
Кирилл пожал плечами.
— Смотри, Кирюша, — вздохнула Людмила Васильевна, — есть такие прилипчивые бабы… Есть просто пиявки. Вопьется и сосет кровь, сосет…
— Егор Сильвестрович, — перебил ее Кирилл. Он громко отхлебнул из чашки и высоко поднял ее так, что стало видно дно. — А скажите честно: есть какая-нибудь польза в ваших травах?
— А как же, — деловито ответил колдун Егорий, — вот недавно новую иномарку себе купил. Глянь, под окном стоит.
Кирилл не смог сдержать улыбки.
— Ну, а если серьезно… Ты бы хоть раз зашел ко мне. Ко мне люди на год вперед записываются. На костылях приходят, а уходят — костыли в прихожей забывают. Во мне сила. Я многое могу.
— А что же вы отца спасти не могли? Даже пальцем о палец не ударили? — сдерживая себя, спросил Кирилл.
— На все воля Божья. Только Он знает, кого казнить, кого миловать…
Людмила Васильевна встала и поспешно ушла. Чашка с недопитым чаем осталась на столе.
— Вот видишь, мать расстроили, — вздохнул Егорий, — а она у тебя редкий человек. Уж поверь мне.
Через полчаса Кирилл закрыл за ними дверь.
— Вернемся через месяц, — предупредила напоследок сына Людмила Васильевна. — Ты тут не очень-то.
Кирилл сделал несколько деловых звонков и набрал номер Влады.
— Можешь радоваться, — сказал он, — ты так боялась смотрин, что маман, кажется, что-то почувствовала и укатила на дачу. Приедет — ее будет ждать сюрприз.
— Да, — растерянно сказала Влада.
— Напоминаю, гражданка Кирси, — строго сказал Кирилл, — через несколько дней вы вступаете в брак с замечательным человеком по фамилии Успенский. Ты рада?
— Да.
— А сегодня в ресторан — к цыганам! — предложил он.
— Нет, — ответила она.
— Тогда… Ужин при свечах в пустой квартире — поминки по нашей холостой жизни? Мы без пяти минут муж и жена, а у нас, как у маленьких, дальше поцелуев не идет. Я так больше не могу.
Влада ответила не сразу. Кирилл уже был готов, к своему разочарованию, предложить очередную прогулку по городу, как вдруг услышал:
— Да!
— Ты сказала «да»? — Ему показалось, что он ослышался.
— Да, да, да! — повторила она.
Кирилл слышал, как Влада встала с постели и бесшумно — только пару раз скрипнул пол — пошла в ванную.
Но он так устал, что даже не смог открыть глаза и подглядеть. Зашумела вода. Кириллу вдруг показалось, что он на берегу реки сидит на поваленном дереве и смотрит на воду… А вода шумит на мелководье, шумит…
Вновь скрипнул паркет. На этот раз Кирилл проснулся окончательно и сразу. Он приоткрыл глаза и увидел Владу.
Она стояла совершенно обнаженная. Правая ее ступня упиралась в край гнутого венского стула. Влада надевала белый носочек и плавно покачивалась в такт негромкой музыке, доносившейся из кухни. Кирилл хотел остаться равнодушным, но ничего из этого не получилось. Он почувствовал, как во рту у него мгновенно пересохло, и приятная душная волна побежала от сердца во все стороны…
Вот один носок надет. И руки Влады гладят стройную ножку… Влада выпрямилась, и Кирилл увидел ее всю: пятнышки сосков, пушок в самом низу живота, от которого не оторвать глаз.
Вот и второй носок стянул объятиями стопу. Влада взяла со стула футболку, высоко подняла руки и, все так же медленно раскачиваясь под тихую музыку, разжала пальцы. Футболка скользнула по рукам, по лицу… Ее остановила грудь, высокая, упругая. Влада одернула футболку — та едва достала до пупка. Теперь у Кирилла запульсировало в висках, и он никак не мог понять, почему он все еще в постели, а не рядом с ней. Владе осталось надеть только трусики. Вот и они под ту же тихую музыку поднимаются все выше и выше… врезаются в ее самые нежные места, и глубокая ложбинка разделяет их на две половины…
