встретились в тот вечер…
Испуганно встречаюсь с ним взглядом, не понимая зачем мы здесь, а потом обмираю…
Потому что Давид вдруг становится передо мной на одно колено.
Протянув руку, берет мою и крепко сжимает пальцы.
— Ты спросишь — почему именно здесь… — произносит серьезно, — Я отвечу тебе… Потому что здесь я совершил первую ошибку в моей жизни. Я наивно посчитал, что отведенного времени с тобой мне будет достаточно и что потом, после того, как мы расстанемся, я смогу жить дальше, не оборачиваясь. Оставив тебя в прошлом, — горько усмехается и качает головой. — Если бы я мог вернуться в тот день, я никогда бы не сказал тебе этих слов, потому что сейчас, по прошествии стольких лет, я знаю точно, что тебя нельзя забыть, Оля. Нельзя оставить в прошлом. Так, как я люблю тебя — любят только раз, — мою грудь жаром обдаёт, а перед глазами начинает плыть от собирающихся в них слез. Те его слова — были очень болезненными для меня. Когда ты влюблена, а тебе говорят, что ты только на три месяца — это смертельно больно… именно поэтому я выбрала эти же самые слова, чтобы потом сказать Давиду, что якобы, на самом деле не любила его. Знала, как это больно. И знала, что после них он точно уйдёт. Прикрыв рукой рот, всхлипываю, осознавая сколько ошибок мы наделали с ним, избивая друг друга и причиняя самую большую боль, — Только с тобой я понял, что значит парить в небе от счастья и медленно умирать, если тебя нет рядом. Ты научила меня любить, Оль. Любить так, чтобы твоё счастье стало для меня приоритетным. И я клянусь, что буду любить тебя до конца своих дней, пока жизнь позволит нам быть вместе. Я буду каждый день благодарить тебя за то, что ты выбрала меня шесть лет назад, здесь, на этом месте, несмотря на то, что ждало нас впереди. Ты пошла на этот шаг, тем самым перевернув мою жизнь и дав шанс быть счастливым с тобой. А потом… совсем недавно, ты выбрала меня снова. — Плывущим взглядом наблюдаю за тем, как Давид достаёт из заднего кармана брюк бархатную коробку и открывает её. — Здесь и сейчас я хочу стереть из твоей памяти те свои слова. Не три месяца, не пять лет, не двадцать. Всю оставшуюся жизнь я хочу провести с тобой, Оль. Выбери меня еще раз пожалуйста…
Сквозь слезы, я тянусь к нему и отчаянно целую в губы.
Моё сердце кажется разорвется сейчас от того, сколько в нём любви к этому мужчине. К моему мужчине. Мужчине, с которым я испытала самую большую боль, и с котором была счастлива так, как ни с кем другим.
— Я буду выбирать тебя всегда. Снова и снова. Потому что ты единственный, кого я любила, Давид.
По моему пальцу скользит красивое золотое кольцо, знаменующее, что с этого мгновения мы входим с ним в новый этап наших отношений, а я снова плачу. Не помню, чтобы плакала столько раньше, сколько делаю это в последнее время с тех самых пор, как мы с Давидом воссоединились. Если бы я была наивна, я бы подумала, что это гормоны, но я — то знаю, что это не так. Просто теперь мои слезы — счастливые, и я могу им позволить быть… Не закрываться, внутри преодолевая боль, а отпуская на волю, потому что такие слезы не страшны.
Подхватив меня на руки, Давид крепко прижимает меня к себе и целует.
— Моя… всегда моя, — шепчет с искренней улыбкой, а я умираю в его карих глазах.
Умираю и воскресаю, как делаю это теперь каждый день. Потому что Давид улыбается. Он так много улыбается, а я до сих пор не могу привыкнуть к его улыбке. От неё у меня щемит в груди и сосет под ложечкой. Её мне хочется сцеловывать, и вызывать потом точно такую же. Еще… и еще… и еще…
— А здесь, — обводит рукой местность, — мы откроем частный детский сад. Твой сад.
— Что? Ты с ума сошел?
Не сразу понимаю я.
— Совсем нет.
С неверием смотрю в уверенные глаза. Он правда, что ли?
Нет, мне очень нравится работать с детьми. И с его мальчиками, и с ребятнёй клиентов ресторана, да и с Алисой я возилась с самого её рождения. Я и сама замечаю, что обустройством детских комнат в ресторане Давида занимаюсь больше, чем юридическими делами, которые взяла на себя, но частный сад…
— Не хочешь? — с вызовом вздергивает бровь.
— Нет… Да… — не успеваю сообразить, потому что каждая новость как новый взрыв. — Я не знаю…
— Всё ты знаешь. Подумай. Не воспитателем. Организатором. По-моему, тебе это удаётся как нельзя лучше.
Это правда… И, если подумать, для меня намного интереснее, чем просиживание в офисе и копание в документах.
Пульс летит вперед от мыслей, что кажется, мне действительно, очень этого хочется… Сделать что-то полезное для детей.
— Господи, ты сумасшедший, — выдыхаю, оплетая его шею руками. Мое сердце тарахтит, как заведенное, по щекам текут снова слезы.
— Лишь бы ты всегда такой была, — стерев влагу с моих щек, Давид прижимается губами к моим, — счастливой.
— Только с тобой…
— Только со мной…
Завтра постараюсь выложить последнюю главу и эпилог, друзья!)
Спустя почти год
Оля
Говорят, любить нужно тихо, настоящая любовь не терпит огласки. Но это не про меня. Я так сильно люблю Давида, что, если бы могла, прокричала об этом на весь мир.
Особенно сегодня…
— Доченька, поздравляю еще раз, — мама целует меня, стирая с глаз слезы. — Ты у меня самая красивая.
— Дочь, ты молодец, — скупо прижимает меня к себе отец, но глаза его при этом выражают необъятное тепло. — Правильный выбор сделала.
Когда они узнали, с кем я сбежала со своей прошлой свадьбы, то всё поняли без объяснений. Давида они, конечно, помнили. Как и то, что он спас меня от папиного друга алкоголика. За это отец ему будет благодарен всю жизнь. Да и мама тоже. Они сами это сказали, когда мы встретились с каждым из моих родителей по очереди.
К Тиграну Армановичу я тоже съездила. Не сказав ничего Давиду, отправилась к его отцу в ресторан. Зачем? Не знаю… Мне просто хотелось поговорить с ним и сказать как сильно я люблю его сына.
«— Спасибо Вам за то, что Давид вот такой. Благородный, ответственный, настоящий… Это Вы научили его быть таким,
