Стефан помогал ему становиться лучше. Влиял на него положительно. Хоть мать вечно бесилась оттого, что он свёл дружбу с «этими немытыми евреями».
Эту спесь с неё ничто не сбивало. Она всегда добивалась своего. Всеми способами. Но Влад слишком поздно это понял.
Даже отца она исхитрилась схватить за яйца, когда тот вознамерился уйти из семьи. Влад тогда мало что понимал и был на стороне матери. Это позже к нему пришло понимание: отец был с ней несчастлив. Попался в ловушку торгово-договорных отношений. Продался за деньги и статус, коего у него никогда не было. Ничего не было, кроме хорошей родословной да фамилии.
«Голодранец, — позже клеймила его мать. Потом, когда отца не стало. — Слизняк, не умеющий ни деньги толком делать, ни дела вести».
А Владу всегда казалось: наоборот. Отец достаточно успешный. Он же видел, понимал, как растут активы. Но после его смерти оказалось, что всё это попало в цепкие материнские руки.
«Эта подзаборная шваль с нечистыми генами не будет носить мою фамилию!», — заявила она, когда он вознамерился восстановить справедливость и дать Нике всё, что ей причитается.
Они тогда крупно поругались. Слишком громко и некрасиво. Правда, за закрытыми дверями. Тогда-то мать и показала зубы и ткнула Влада лицом в дерьмо. Указала ему его место. Объяснила, куда он может пойти со своей «сестрой» и что будет, если он её ослушается.
Нет. Влад не боялся потерять наследство. Он страшился за Нику. Мать не из тех, кто сыплет пустыми угрозами. Ей ничего не стоило разрушить человеческую жизнь, поэтому ему пришлось отступить.
Все эти годы он бесславно ей противостоял. Пытался выбраться. С нуля у него подняться не получилось бы. Или на это ушло б слишком много времени, которого у него не было. Да и с какой стати ему карабкаться и тянуться, если есть возможность обрести свободу с наименьшей кровью?
Влад слишком гордым не был. Но, однако, вся эта идиотская ситуация его бесила и раздражала.
Может, Стефан и прав. Пора уже завязывать все эти махинации, танцы в теневом бизнесе. За эти годы он понял одно: есть очень простые и понятные вещи, за которые стоит бороться. И это совсем не деньги, бизнес и власть. Всё это хорошо, но не главное.
Он не хотел со временем превратиться в тень или копию своей матери. И то и другое его не устраивало. Более того — страшило. Именно это приходило в его снах в последние годы: что он становится никем. Что его черты стареют, и он становится похожим на ведьму, что по какой-то дикой случайности когда-то его родила.
Он Астафьев. И этого не изменить. Ей — в том числе. А раз он Астафьев, то плясать под её дудку не желает. Пора заканчивать цирк. Иначе завязнет и станет поздно. Из паутины мухи выбираются, но их слишком мало. Влад не хотел становиться жертвой. Он хотел стать победителем со статусом «свободен».
Он продумывал новые планы. Строил стратегии. Готовил отходные пути. Не спал ночами. Его словно шмель покусал.
Но всего лишь одна короткая смс: «Приезжай ко мне», — и он послал всё к чёрту. Помчался, как пёс, высунув язык. Туда, куда она позвала. В какую-то итальянскую глухопердь, но оно и правда стоило того.
Там Лина бродила с босыми ногами по кромке прибоя. Смеялась звонко, мелодично, будто бусинки рассыпала. Влад, наверное, впервые слышал её смех. Никогда ещё не видел её такой беззаботной и светлой, наверное.
Это были дни, наполненные любовью и теплом. Радостью и сексом. Они трахались, как одержимые, никак не могли друг другом насытиться. И каждый Линин оргазм зажигал во Владе уверенность: всё будет по-другому. Всё будет иначе. Не так, как раньше.
Жажда не угасала, а разгоралась лишь сильнее, мощнее, всеобъемлюще. От неё не было спасу. Да он и не хотел спасаться. Жаждал тонуть в глазах цвета полуденного неба. Мечтал растворяться в её теле и верить: наступает другая, новая эра, яркий рассвет, за которым никогда не будет тьмы.
Им было отпущено несколько счастливых дней, когда мир остановился, утомлённый, присел, чтобы передохнуть и посмотреть, как эти двое — мужчина и женщина — живут, дышат друг другом, делят тела, проникают так глубоко, что кажется: возврата не будет, но каждый раз им удавалось выплыть, вынырнуть, чтобы снова наслаждаться жизнью, пить её большими и жадными глотками.
— Выходи за меня замуж, — сказал Влад Лине в тот день.
Она промолчала. Только рука её нежно погладила его по щеке, а в глазах снова появилась та самая поволока, что он увидел в первый день их странного знакомства.
— Не отвечай. Не надо. Просто подумай, — поспешил он добавить, чтобы не услышать отказ.
Влад страшился. Боялся, что будет отвержен. Не хотел знать, что творится в её голове и какие мысли крутятся.
Лёгкий кивок её головы. Задумчивость на лице. Тень на гладком лбу, будто набежавшая тучка, что вдруг взялась невесть откуда.
Отсрочка. Но он был только этому рад. У них есть время. Некуда спешить. Вся жизнь впереди. У него ещё будет возможность её уломать.
Времени у них не было.
В тот день в их тихий мир ворвался смерч.
Приехал Стефан Нейман.
Глава 12. Стефан
Несколько дней пустоты. Тишина, что рвёт барабанные перепонки. Так непривычно без Элины. Когда он успел настолько проникнуться ею, заболеть?
Стефан не думал, что будет настолько тяжело. Ни работа, ни дисциплина не спасали. Ему её не хватало. Будто нечем дышать. Словно солнце стало светить чуть меньше, когда она уехала.
Он ценил её желания. Не хотел мешать и надоедать. Не звонил, как Элина и просила. Но постоянно ловил себя на мысли, что напряжённо прислушивается. Хочет услышать её смех. Увидеть невинную робость. Быть с ней мечтает. Дарить цветы и поцелуи, ласкать тело и любить. Медленно, быстро, неистово. По-разному. И в понятие «любить» входило не только желание секса. Это было гораздо глубже и сильнее. Просто он не хотел сам себе признаваться в этом.
Слишком много он вкладывал в слово «любить» помимо сексуальных отношений. То, что не произнесёшь просто так. К этому ещё нужно было прийти. Но Стефан верил: этот день придёт. Он сможет. У него получится.
А потом он не выдержал. Сорвался. Бросил всё и рванул туда, где спряталась от него его девочка.
Пусть прогонит. Не важно. Ему бы только посмотреть на неё. Увидеть. Услышать голос. Полюбоваться нежной кожей, что, наверное, уже покрылась лёгким загаром.
Он вошёл без стука. В домик на берегу моря, что арендовал собственноручно. Хотел устроить сюрприз.
Сюрприз явно удался.
Они лежали голые. Его Элина и Влад. Может, будь по-другому, у Стефана была бы возможность малодушно придумать хоть какое-то оправдание. Но у него не было обмануться ни единого шанса.
— Стефан? — подскочил Влад. — Ты что здесь делаешь?
Но он не смотрел на бывшего друга. Нет. Он смотрел на Элину. Смотрел и искал хоть каких-то ответов.
Она лежала спокойно. Даже прикрываться стыдливо не стала. Не покраснела, не суетилась. Просто лежала и смотрела ему в глаза. В то время как Влад скакал по комнатушке, пытаясь натянуть то ли трусы, то ли шорты. Стефану не было до этого никакого дела.
Элина была другая. Не такой, как он её помнил. Вроде бы всё то же: волосы, глаза, рот, тело. Но то ли выражение лица другое, то ли вот эта её раскрепощённость, которой он не знал…
— Ничего не хочешь объяснить? — спросил и не узнал собственного голоса: немного хриплого, низкого, но холодного, как льды в Антарктиде.
— Лина? — наконец-то перестал скакать Влад и вопросительно посмотрел на девушку.
— А что объяснять? — повела она плечом и села на кровати. Непринуждённо, не стесняясь собственной наготы, словно знала, какой эффект оказывает.
Несмотря на крах надежд и идиотизм ситуации, Нейман почувствовал, что тело на неё реагирует. И она это видит: свободные летние брюки не могли скрыть его эрекции.
— Я хотела побыть одна. А ты не умеешь держать слово, Стефан Нейман. Очень жаль.
