указываю на планшет, на котором совсем недавно просматривала вновь и вновь блог Дэвис. – Если это всплывет, то и моя история не останется без внимания.
Адвокат щурится, но скрестив руки на груди, выдыхает.
– Я превращал брошенные в порыве гнева слова в последний гвоздь, забивающий гроб противника и выигрывал безнадежные дела. Миссис Финчер, если вы хотите, то я сделаю это вновь.
– Тогда и меня не жалейте, – уголки губ вздрогнув, обращаются в мертвые алые полоски.
* * *
Я выхожу из конторы «Мейер и Флетч» в три по полудню. Солнце слепит и щиплет кожу. Прикрыв глаза, ищу в сумочке солнечные очки, как нечто, что-то ужасное происходит со мной, о чем успеваю лишь подумать прежде, чем свет потухнет…
Для меня это всегда лестница. Во снах, когда я ступаю по лестнице вверх, и знаю наперед, чем все закончится, но без страха заношу ногу над очередной ступенькой. И бах! Она расплывается. Становится миражом, в который я проваливаюсь. И лечу. Лечу. Лечу. Пока не открываю глаза, с испугом уставившись в потолок.
Сейчас я пытаюсь открыть глаза, но что-то мешает это сделать. Верчу головой, но она слишком тяжелая, налитая свинцом, чтобы даже пытаться сдвинуться на миллиметр.
Открываю рот и хочу позвать Макса. Бесполезно. Он не придет. Но я все равно размыкаю сухие губы и чувствую, как звуки царапают горло и врезаются во что-то. То, что сдерживает мой крик.
Дышать тяжело. Почти невозможно.
Я вновь кричу и закашливаюсь, потому что хочу до одержимости, до дикого необузданного желания потерявшегося в пустыне человека пить. Сухость сковывает слизистую рта, превращая ту в корочку. Я помню, что тело человека состоит на шестьдесят процентов из воды, остальное органика и неорганика. Но начинаю сомневаться в своих познаниях, потому что ни капельки воды в себе не чувствую. Словно из меня как из колодца вычерпали всё, что только возможно и оставили пепел. Всё еще тлеющий и забивающий поры.
Пытаюсь пошевелить руками, но не чувствую их.
Паника превращается из эфемерного нечто во вполне реальное. Я кричу, кручусь и выворачиваю исчезнувшие руки. Боль. Наконец-то хоть что-то всё еще есть во мне.
– Эй, эй, эй, – слышится откуда-то со стороны. Слева. Да, слева. Я начинаю ориентироваться, даже если все органы кроме слуха утрачены. – Полегче. Не дергайся.
От голоса, пробивающегося в голову, полную ватной боли, становится не по себе. И от рук, которые касаются меня. Я все еще жива, потому что начинаю чувствовать.
– Как же ты хороша, – шепчет голос почти в лицо. Да, расстояние сократилось между мной и кем-то, но увеличился страх. – Не волнуйся, Бекки. Все в порядке. Обещаю, что все будет в порядке. А теперь не дергайся, и я освобожу тебя.
Я замираю. Освободит. Значит, я связана. Поэтому и не чувствую рук. Они онемели и все еще при мне. Хочу вернуть свое тело, свои глаза и способность издавать звуки. Но, кажется, Голос намерен дать мне лишь часть этого. Поэтому он опускает повязку, из-за которой я не видела его. Свет бьет в глаза и я, зажмурившись, верчу головой в поисках полоски тени.
– Ох, прости. Слишком резко. – Голос гладит меня по лицу. Чувствую его руки, прикрывающие глаза. – Что-то я не подумал. Так, надо бы приглушить лампы.
Рука пропадает вместе с Голосом. Он уходит. Я слышу его тихие шаги, я замечаю мелькающую фигуру, которая вскоре возвращается, а в комнате становится чуть темнее.
– Вот так, Бекки. Как ты любишь. – Последнее звучит как-то двояко. С капелькой иронии и флирта. – Теперь лучше? Лучше же, скажи?
Я киваю, потому что спорить с тем, кто тебя похищает, связывает и, не выдвигая требований, странно общается, опасно для здоровья.
– Ой, ты же не можешь говорить. Что-то я совсем не собран.
Застыв, я наблюдаю за размытой тенью, в которой с трудом различаю контуры человеческого тела, и жду, когда же с меня снимут вторую повязку. Хотелось бы для начала вернуть нормальное дыхание. А после заорать во всю глотку. Но второе желание отвергаю со стремительной скоростью. Кричать бесполезно. Навряд ли Голос так глуп, что оставит меня где-то в людном месте. Я не наркоманка или шлюха, которую никто не будет искать. Сэм должен был бы уже сообщить всем, что я исчезла, ведь до машины я так и не добралась…
– Вот, сейчас сниму, но не кричи. – Рука замирает над моим лицом. – Обещаешь не кричать? Хотя мне нравятся твои стоны. Они… – Голос растягивает звуки, словно что-то смакует в своей памяти. Моя память меня подводит. – Обещай.
Я киваю. Медленно, едва уловимо, но он замечает.
Вторая повязка сползает с моего лица и виснет на шее как петля. В голову не вовремя лезут дурные мысли. Отмахнувшись, я облизываю губы и пытаюсь смочить горло слюной. Голос шумно выдыхает и смеется.
– Как же я скучал, миссис Финчер.
Три года назад
– Миссис Финчер, машина ждет вас.
Я, вздрогнув, поднимаю невидящий взгляд на молодого человека и с трудом осознаю, где нахожусь. Такие провалы, которые какой-нибудь именитый психотерапевт предложил бы лечить, предпочитаю игнорировать. Макс, скорее всего, догадывается, что со мной что-то не так, но за последние два года мы катастрофически отдалились друг от друга, и теперь не важно, как часто я проваливаюсь в темное тягучее нечто, и как часто меня на этом ловят.
Кивнув, я сгребаю разложенные по столу бумаги, но Эван, мой новый помощник, наклоняется и перехватывает бумаги. Думаю, что хочет перехватить их, но получается, что его ладонь соприкасается с моей и замирает в миллиметрах. Кожа к коже. Жар ко льду.
– Простите, миссис Финчер. Давайте я сам все уберу. Вас ждут.
Комок застревает в горле.
– Хорошо, – медленно поднимаюсь, с трудом удержавшись на ногах, забираю сумочку, небрежно брошенную на край стола, и смотрю на Эвана.
Тот, словно ничего и не произошло, собирает бумаги и складывает их в папки. Длинные крепкие руки, пальцы с аккуратными ногтевыми пластинами, совсем крошечная родинка у мизинца. Кажется, я могу видеть даже поры на его безупречной коже, и мне нравится неожиданное открытие. Но пугает то, что следует за этим. Засматриваюсь и не сразу ловлю на себе его взгляд, непонимающий и немного подозрительный.
– Миссис Финчер?
– О, уже ухожу, – вымученно улыбаюсь и быстро удаляюсь, ощущая, как ледяная корка на моем лице трещит и разбивается вдребезги.
Лишь у двери я останавливаюсь и, не оборачиваясь, произношу:
– В пятницу летим в Вашингтон. Подготовь всё.
– Летим? – Голос Эвана звучит с нескрываемым
