по соседству с ним. Похоже, это судьба.
Он выключил шланг, закрыл окна и дверь и вернулся на кухню.
— Готово.
— Спасибо.
— Жимми…
— Судя по запаху, доносящемуся из духовки, лазанья готова. Не мог бы ты убрать пакет со льдом, пока я не замерзла до смерти?
Он убрал пакет, опустился на колени, чтобы помочь застегнуть липучки на гипсовом сапоге.
— Почему ты не сказала, что мы раньше встречались?
— А когда бы я это сделала? Пока кричала на тебя из-за крапивы? — Она криво улыбнулась. — Я и так много чего наговорила. За что и извинилась в записке.
— Я тоже написал записку. И тоже извинился. Иногда я словно проваливаюсь. — Он смотрел на нее, ожидая, что она прояснит, что именно он сделал в тот момент, когда все пошло наперекосяк.
— Почему бы нам просто не забыть все, что было, и насладиться ужином?
Нет. Должна быть причина, по которой он чувствовал вкус клубники на своих губах.
— Все было как в тумане, а потом мои губы ощутили вкус клубники. Я поцеловал тебя.
— Эмоции зашкаливали. Я поняла тебя. Поняла, что происходит. — Она пожала плечами.
— Но ты ничего не сказала.
— Просто подумала, что ты не захочешь об этом вспоминать.
— Я идиот, но не настолько. Эти твои глаза. Я знал, чувствовал, что в глубине моей памяти что-то скрывается.
— Я была в маске, а ты вел репортаж, потому и не заметил меня.
— А я заметил. Более того, позже вернулся, чтобы найти тебя. Но всех уже эвакуировали.
— Зачем тебе это надо было?
Он достал лазанью, наполнил два стакана водой и сел за стол. Разложил лазанью в две тарелки.
— Я собирался спросить, могу ли некоторое время быть рядом с тобой, фиксируя все на камеру, чтобы показать всему миру, что ты делаешь. Я верил, что люди должны увидеть это.
— Я не одна такая, Люсьен. В лагерях беженцев по всему миру есть люди, которые делают то же самое каждый день своей жизни. Любой из них рассказал бы тебе подобную историю.
— Может быть. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Но с тобой это — личное.
— Смешно. Мы и словом не обмолвились друг с другом. Ты даже не знал моего имени.
— Иногда достаточно одного взгляда.
Жимми не стала отрицать это. Она никогда не забудет тот момент, взгляд, которым они обменялись. Осознание того, что его гнев по поводу бесполезности войны соответствует ее собственному. На мгновение показалось, что она нашла родственную душу.
Вчера был еще один взгляд, когда они столкнулись друг с другом на пороге его дома. Взгляд, который на мгновение отправил его обратно в очень темное место, закончившийся поцелуем. Потрясенные, они оба остались в замешательстве.
Ей знакома всепоглощающая темнота, иногда накрывающая ее.
Однако сейчас она не позволила себе провалиться в эту бездну. Тряхнула головой и сменила тему разговора:
— Когда будет закончена книга?
Если он и удивился смене темы, то не подал вида.
— Издатель собирается выпустить ее осенью. Обложка готова, рекламные объявления написаны, но я так устал от этого. Книга из тех, что когда-либо писал любой военный обозреватель. Просто записываешь историю, не становясь ее частью.
— Интересно, что же произошло тогда в Буба аль-Асаде?
— То, что я сделал в тот день, было непрофессионально. Здание могло рухнуть в любой момент. У меня не осталось никого, кто скучал бы по мне, но я подверг опасности оператора. Его жена не сдержалась, когда позже, в том же году, я встретил ее на церемонии награждения.
— Это был не гнев, а страх.
— И она была права, что боялась. Я думал, она ударит меня этой чертовой статуэткой.
Жимми нахмурилась.
— Он очень реалистично все снял.
— В какой-то момент он прекратил съемку и кинулся мне помогать. Нас снял на камеру какой-то парень, а потом продал эту запись в Интернете.
Она потянулась через стол и перевернула его руку, поглаживая пальцами темные линии там, где въелась бетонная пыль.
— Когда я проходила стажировку, в палате лежал старик-шахтер. В молодости он попал под обвал тоннеля, и у него на спине остались очень похожие отметины.
Какое-то мгновение его рука лежала на ее ладони, потом он убрал руку и покачал головой.
— Я потерял голову. Ты в том конфликте оставалась человеком. Держала за руку, помогая каждый день. Люди должны прочитать вашу историю, а не мою. Как долго ты работала в горячих, опасных точках мира?
— Сначала была поездка в Западную Африку. Чуть больше шести лет назад.
Он нахмурился.
— Вспышка Эболы? Это же очень опасно.
— Я была нужна там. Ко времени моего приезда худшая часть крупной вспышки уже миновала. А что насчет тебя?
Очевидно, она не хотела говорить о своем участии в ликвидации последствий стихийных бедствий, а он не желал говорить о том, что видел. Так постепенно, слово за слово, они поделились подробностями о нескольких днях, проведенных на пляже в Турции, его визите в Петру, и ее — в Долину Царей.
— Теперь ты дома, в тишине и покое, ухаживаешь за сорняками.
Жимми заставила себя рассмеяться. Ей показалось, что вечер пролетел в мгновение ока. Прошла целая вечность с тех пор, как она с кем-то разговаривала. По-настоящему разговаривала.
— Сорняк — это всего лишь цветок, растущий в неправильном месте, но даже ему нужна помощь. Не так-то просто вырастить луг с дикими цветами. Трава — это захватчик. Ее корни нужно держать в узде, если мы хотим вырастить что-нибудь, кроме ромашек и одуванчиков.
Кстати, если хочешь, в холодильнике есть фрукты и немного мороженого.
— Нет, спасибо. Я сыт. И мог бы сварить кофе. Надеюсь, я не злоупотребляю гостеприимством?
— Уже немного поздно.
— Ясно. — Он поднялся. — У тебя выдался напряженный день. Я приберусь и оставлю тебя в покое.
— Немного поздновато для кофе. И я уверена, что тебе посоветовали сократить потребление кофеина. Но раз уж ты предлагаешь, я выпью ромашковый чай. Тебе непременно надо попробовать этот чай. Он расслабляет и помогает уснуть. Коробка с пакетиками в шкафу над чайником. Предлагаю чаевничать на улице. Солнце уже зашло, и нам, возможно, повезет увидеть несколько летучих мышей.
— Летучих мышей?
— Не волнуйся, они маленькие, и им интереснее питаться насекомыми, чем строить гнездо в твоих волосах.
— Намекаешь на то, что мне нужно подстричься?
— Нет, нисколько. — Она слегка покраснела.
— Большинство женщин, которых я встречал, боятся летучих мышей. Но ты оригиналка.
— Спасибо.
— Я рад, что ты восприняла это как комплимент.
Казалось, он собирался сказать что-то еще, но передумал.
