должен предупредить, она уехала праздновать золотую свадьбу своего брата. И будет отсутствовать пару недель.
— О да. Ничего страшного.
— Я сам принесу сандалию.
— Не стоит. Правда. Я все равно не смогу носить ее эти две недели.
— Знаю. А как насчет еды?
— Хм, ну, я просто приготовлю яичницу-болтунью.
— Забудь о яичнице. У меня есть отличная лазанья, которую оставила миссис Лейси. И она огромная. Я принесу ее и заодно захвачу твою сандалию.
Сразу заурчало в животе. Жимми не ела с самого завтрака, а стряпня Альмы всегда была потрясающей. Она колебалась, но лодыжка болезненно пульсировала, и мысль о том, чтобы стоять и готовить что-то себе на ужин приводила ее в ужас. Она сдалась.
— Ты ведь запер входную дверь, когда уходил?
— Конечно.
— Это не проблема. И будет быстрее, если ты пойдешь по тропинке. Ключ от задней двери под каменной лягушкой. Ты мог бы заскочить в теплицу, когда будешь проходить мимо, и нарвать немного салатных листьев.
— Я в жизни никуда не заскакивал.
— Заглянуть, забежать, — предложила она и обнаружила, что разговаривает сама с собой. Он повесил трубку.
— Это плохо, Бэнкс. — Кот моргнул, глядя на нее. — Нет, правда. Он чувствует себя виноватым из-за бабочек и полон решимости выполнить долг доброго соседа. Правильно делает. Так что мне действительно стоит прекратить…
Прекратить что? Поддразнивать его?
Она приехала слишком поздно, не успела даже попрощаться с тетей Флорой, а после похорон договорилась с Альмой и Брайаном, чтобы они присмотрели за коттеджем и позаботились о Бэнксе. И, сбегая от людской доброты, поспешила обратно в лагерь беженцев, где могла спрятать слезы жалости к себе в окружающей ее нищете.
И это работало до определенного момента.
И стало невыносимо. Поэтому она вернулась домой. И вот уже пару месяцев здесь. Правда, находит тысячи предлогов, чтобы избегать участия в местных праздниках или посещать книжный клуб. Она отгородилась от людей. От всего. Хотя дверной молоток не сняла.
Однако, в отличие от Люсьена, обитающего в съемном жилье, она вернулась в целебный покой дома своего детства.
Люсьен Грей, возможно, антиобщественный ворчун, но она знает достаточно о том, что он видел и через что прошел, чтобы проявить к нему снисхождение.
— Черт возьми, — пробормотала она, хватая костыли и направляясь в ванную. — Надо стараться больше.
Жимми скорчила рожицу своему отражению.
Сегодня утром перед тем, как покинуть коттедж, она навела минимальный макияж. А сейчас от него и вовсе ничего не осталось. А тут еще и медицинский воротник.
Помада могла бы помочь, но под рукой оказалась только ярко-красная, которая сделала бы ее похожей на клоуна.
Будто это имеет значение.
Люсьен вряд ли заметит, как она выглядит. Оставит лазанью и сандалию, ну, может, несколько листьев салата и уйдет.
А потому она просто умылась, расчесала и убрала в хвост волосы, закрепив заколкой. Порылась в гардеробе тети в поисках чистого черного джемпера длиной до бедер.
* * *
Черт бы побрал эту женщину!
Люсьен прервал связь, прежде чем сказал что-то, о чем потом пожалел бы. Роуз Жимолость. Самое неподходящее имя.
Он заметил, как она направляется к лодочному домику. Надо бы развернуться и вернуться в тишину и покой своего кабинета.
Вот только тишины не было. Никогда. Все время в голове звуки, крики. И только в общении с ней ему удавалось хоть на несколько минут забыть об этих ужасах. Как бы она ни раздражала, он ловил себя на том, что говорит ей то, чего никогда никому не говорил.
Он взял лазанью, подхватил мокрую сандалию и направился через сад по тропинке. Его внимание привлек писк. Люсьен, шагавший достаточно быстро, замедлил шаг, огляделся и увидел выводок только что вылупившихся утят, крошечных пушистых шариков, снующих по воде, чтобы не отстать от своей матери.
Он смотрел им вслед, пока они не скрылись под нависающими ветвями ивы, и, толкнув заднюю калитку Орчард Энда, понял, что впервые за несколько месяцев улыбается.
Большая каменная лягушка у задней двери служила цветочным горшком. Он поднял ее, достал ключ. В нос ударил острый, похожий на сосновый, аромат розмарина. Отперев дверь, Люсьен вернул ключ на место.
— Жимми?
Не получив ответа, он оставил сандалию в прихожей и прошел на кухню. Поставил в духовку лазанью и направился в гостиную. Там было пусто. Он вернулся в сад в поисках теплицы.
Длинная, с покатой крышей и явно очень старая, та находилась в задней части конюшни. Там было полно маленьких растений в лотках, более крупных — в горшках, кое-что росло в бордюре у стены. Около скамейки зеленел салат.
К тому времени как Жимми добралась до кухни, Люсьен промывал листья салата.
— Твою обувь я оставил в прихожей, а лазанья разогревается в духовке.
— Правильное решение. — Она помнила свое намерение быть хорошей.
А у него глаза цвета горького шоколада. И подчеркнуты веером бледных линий там, где прищурены от слишком яркого солнца, солнцезащитные очки не в состоянии обеспечить полную защиту. Копна темных кудрей, месяцами не стриженных, коротко подстриженная борода, немногим больше щетины.
Почти так же он выглядел в тот день, когда, спотыкаясь, вошел в медицинский центр с пораненной рукой. Не хватало только пыли.
Жимми едва удержалась, чтобы не обнять его, сделать все возможное, чтобы облегчить боль, которую видела на его лице. Или, может быть, это была ее собственная боль, которую она надеялась забыть, пусть и ненадолго. Может быть, если бы он вспомнил ее…
Словно прочитав ее мысли, Люсьен резко повернулся и начал открывать ящики в поисках столовых приборов. Наблюдая за ним какое-то время, Жимми поняла, что он накрывает на двоих.
— Ты остаешься?
— Давай, скажи это. Я знаю, что ты хочешь это сказать.
Она вздрогнула, отвлекшись от мысли о том, как будет ощущаться его кожа под ее пальцами, как под ее ладонью напряжется живот… В предвкушении…
— Ч-что?
— Ну, если я останусь, то мне придется мыть посуду.
— Боже упаси! — воскликнула Жимми, испытывая облегчение оттого, что на самом деле он так и не смог прочитать ее мысли. — Просто загрузи посудомоечную машину перед уходом, и все.
Люсьен покачал головой, наблюдая за ней, пока она пробиралась к шкафу, сохраняя максимальное расстояние между ними.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь приготовить заправку для салата.
— Тебе повезло, что он у тебя есть. Салат. Растения в теплице вянут от жары.
— О, утром я все полила. Но сегодня жаркий день. Я выйду позже.
— Не нужно. Я полил растения в
