Детскую комнату найти не составляет особого труда, и даже не из-за того, что дверь в девичью светелку приоткрыта и в коридор струятся бледные лучи ночника. Само дверное полотно заметно отличается от еще нескольких своих собратьев, находящихся на этой и противоположной, стенах.
Привычный предмет столярного мастерства выкрашен в ярко-розовый цвет, украшен изображенной на фоне пушистых и очень реалистичных облаков парочкой забавных единорогов, а над ними красуется табличка с надписью «Вход для посторонних только с конфетами».
Уголки губ сами по себе тянутся вверх, изгибаясь в искренней улыбке, теплом отзываясь в душе. Заглядываю в комнату, втайне ожидая и в ней окунуться в буйство фуксии, малины и их прочих оттенков. Но нет, просторная детская выполнена в приглушенных тонах лазури и дымчатой розы. Игрушки аккуратно рассажены по полкам или любопытно выглядывают их коробок. Только необходимая мебель и никаких излишеств.
Остаюсь стоять в дверном проеме и с замиранием сердца наблюдаю за тем, как аккуратно и заботливо Игнат раздевает малышку. Что-то еле слышно шепчет, поправляя подушку, а затем бережно укрывает дочь невесомым одеялом и собирает разбросанные вещи. Разворачивается, спеша покинуть комнату, и наши взгляды встречаются, мгновенно сбивая ритмы сердца и смущая меня.
— Спит, — подойдя почти вплотную ко мне, произносит он шёпотом, — и, думаю, до утра уже не проснется. Умаялась.
Киваю, потому что голос меня предал и на время покинул, оставив лишь пересохшее горло и пощипывание в глазах от подступающих слёз.
— Пошли, — машет головой в сторону коридора Игнат и делает шаг вперед, сталкиваясь со мной зазевавшейся.
Минута. Другая. Глубокий вдох наэлектризованного воздуха с дурманящими нотками мужского парфюма. Голова идет кругом. Мысли путаются, и дрожь пробегает по телу.
Боже, что со мной происходит?!
Наваждение какое-то!
— Ма-а-а-м! — Встревоженный голосок выводит меня из оцепенения.
Игнат быстро отстраняется, позволяя мне пройти в детскую.
— А сказка? — Малышка расфокусированным взглядом смотрит на меня, огорчённо поджимая губки.
— Сказка? — как попугай, повторяю вопрос, проверяя свой голос на эмоциональность.
— Да, про фею. Мы с папой остановились на том… — Она замолкает, видимо, теряя нить воспоминаний.
Беру в руки книжку, лежащую на полке. На обложке — феи, и закладка торчит, разделяя немногочисленные глянцевые страницы.
— Эта? — показываю Фани раскрытую книгу, та одобрительно кивает, и я, присев на край кровати, начинаю почти шепотом читать сказочную историю.
В комнате повисает тишина, нарушаемая только моим негромким голосом. Девчушка прикрывает глазки, лежа на боку и подложив ладошки под щечку. Я скольжу глазами по неровным строчкам и лишь краем зрения замечаю, что Игнат уходит, бесшумно прикрыв за собою дверь. Спустя одну прочитанную страницу моя слушательница уже далека от судьбы сказочных героев. Ей снятся свои истории, те, что вызывают теплую улыбку на пухлых губках и сладкое сопение курносого носика.
Откладываю книгу в сторону, порывисто наклоняюсь и оставляю невесомый поцелуй на вихрастой макушке. Поднимаюсь и спешно покидаю комнату, еле сдерживая нахлынувшие эмоции.
— Все хорошо? — озадаченно интересуется Игнат, стоящий в паре метров от двери, которую я аккуратно притягиваю за ручку, стараясь не щелкнуть язычком замка.
— Да, — спешно отвечаю, блуждая взглядом по просторному помещению коридора. — я, пожалуй, поеду домой. Сейчас только такси вызову, — тараторю, неловко переступая с ноги на ногу.
— А как же утренние блинчики? — напоминает он о моем обещании.
Высокий, широкоплечий, он уже успел переодеться в мягкие домашние брюки и футболку. Мощная фигура загораживает проход и сдвигаться, точно не собирается, и как бы сильно я ни хотела пройти мимо, не коснувшись его, этого просто не получится.
Обхватив себя за плечи, поднимаю на Игната извиняющийся взгляд.
— Игнат, — начинаю я, сбившимся голосом, — вы же понимаете, что я не могу остаться у вас на ночь…
— Почему? — вклинивается он в мою речь, сбивая и удивляя одновременно.
— Это неправильно! — изумляюсь я его непринужденности, будто все, что происходит, для него вполне привычно.
— Для кого? — не унимается Игнат, словно и впрямь не видит в этом чего-то необычного и неприличного.
— Для меня! — Нервно вскидываю голову, недовольно разъясняя взрослому мужчине элементарные правила приличия. — Для вас и вашего ребенка! — завожусь я. — Мы заигрались с вами, но продолжать не стоит: Ведь хуже будет только ребенку!
— Марин… — Его голос немного сбивается. — А если это не игра? Если у нас может что-то получиться? У всех, у нас.
Шаг вперед, и Игнат нависает надо мной огромной глыбой литых мышц. Воздух вокруг моментально накаляется, искрит напряжением, лишая меня возможности рационально мыслить.
— Не отрицаю всей странности происходящего, — Понизив голос, он продолжает искушать меня, затягивая все глубже и глубже в пучину сумасбродства. — Но, может, стоит отдаться на волю случая? Ведь не просто так он свел нас.
— Это Фани…
— Вот еще и о ней подумай, — ловко хватается за «соломинку» Игнат, улыбаясь, — каково ей будет, проснувшись утром, не найти тебя?
— Шантаж?
— Не без этого, — пожимает мужчина плечами, так и держа ладони в передних карманах своих брюк.
— Я не могу, — выдыхаю обессиленно, качаю головой и даже руки вперед выставляю, стараясь отгородиться от него, от той ауры, что окутывает меня, будоража каждую нервную клетку. — Я не могу, — еле слышно повторяю почти по слогам, будто себя уговариваю.
— У тебя кто-то есть? — слетает с его губ резонный вопрос, и интонация такая, словно он… ревнует?
Да ну, ерунда какая-то! Быть такого не может! Мне это просто кажется, ведь так?
Встряхиваюсь, словно кошка от водяных брызг.
— Нет! — тут же выпаливаю я, не задумываясь над ответом и сдавая себя с потрохами.
Только услышав вздох облегчения, со свистом вырывающийся из вздымающейся почти у самого моего носа мощной груди, понимаю, как облажалась. До боли прикусываю язык, мысленно ругаю себя. Простое «да» решило бы возникшую проблему.
— Но это же ничего не меняет! — спохватываюсь и запальчиво вскидываю голову, надеясь своим боевым и, как мне кажется, очень уверенным настроем убедить оппонента в своей правоте.
Игнат молчит, лишь уголки его губ ползут вверх в какой-то торжествующей улыбке. Он смотрит на меня добродушным взглядом, и я теряюсь в темноте его карих, чертовски завораживающих глаз.
— Но и не мешает тебе остаться у нас, — лаконично заявляет он, продолжая нависать надо мной.
Видимо, нет никакого смысла напоминать ему о правилах приличия.
— Мы же едва знакомы… — все же пытаюсь воззвать к его нравственности.
— Не проблема, — находчиво парирует. — Приглашаю попить чай, ну, или чего покрепче, поговорить и, обещаю ответить на любые твои вопросы.
— Прямо-таки на все? — с сомнением прищуриваюсь, на девяносто процентов уже готовая к согласию на… ночевку в его квартире.
— На все! — торжественно обещает Игнат все с той же улыбкой, шлепая ладонью по груди в районе сердца. — А после ты сама выберешь, где тебе спать, — приглушенно произносит он, а в глубине темных омутов пляшут искры порочности, — в моей спальне или в кабинете.
— Чего? — задыхаюсь от опаляющего мои щеки румянца обескураженности.
— Одна, — уточняет он. — Я же как радушный хозяин должен предложить гостье лучшее место для сна, но смею заверить: диван в кабинете, тоже чертовски удобный.
Глупо киваю, словно китайский болванчик, невольно давая понять, что вопрос с ночевкой решен. И как я так быстро сдала позиции? Не иначе, он, как и его милая дочурка, владеют какой-то магической силой, лишающей меня разума.
— Так чай или… — уточняет Игнат, заходя на кухню.
На больших настенных часах стрелки сходятся на временных отметках позднего вечера или ранней ночи. Можно, конечно, и чаю выпить с капелькой «чего покрепче», можно и познавательный диалог завести. Но в голове сплошная каша из мыслей, страхов, упреков и прочих тараканистых заморочек.
