мне.
– Диана, – произносит мое имя, вынуждая задрать голову и взглянуть в его глаза, – я был против. И предупредил Андрея.
Он не лжет. И я не имею права не верить ему.
– Но он тебя не послушал.
Булат кивает. Его ладонь опускается на мое плечо. Я вновь прижимаюсь к мужчине, мечтая лишь об одном – пусть все останется между нами. И пусть момент продлится чуть дольше. Быть в его руках – это как обрести наконец-то тихую гавань.
Я сбежала рано утром. Булат не держал. Он лишь хотел подвезти меня, но я наотрез отказалась, только приняла помощь в виде денег на такси, которые обещала ему вернуть сразу же как доберусь до своего телефона. Наверное, Булат думал, что я хочу вернуться к Андрею. Наверное… Но я ехала в противоположном направлении. Оказавшись на пороге у двоюродной сестры, не смогла сдержать слез. Она все поняла и обещала помочь.
Поэтому спустя несколько часов я уже стояла посреди коридора и смотрела на несколько тщательно упакованных сумок и коробок. Мои личные вещи. Жалкие пожитки.
Я пыталась пустить корни здесь, стать частью нашей будущей семьи, а всё, что получила в итоге – несколько сумок с барахлом.
Андрей стоял напротив и смотрел на меня. Его лицо не выражало ничего. Мы оба понимал, что это конец, хотя вслух не произносили. Тайм-аут. Возможно. Попытка взять паузу, хотя бесполезно сопротивляться, когда тебя пытается снести поезд, мчащийся в пропасть.
– Обещай подумать.
Я пожимаю плечами и мысленно выдыхаю. О чем думать-то, Андрей?
– Не злись на него, – отвечаю, наперед зная, что крепкая дружба двух парней только что разрушилась.
Андрей помнил, как вернулся домой. Он был недостаточно пьян, чтобы провалиться в беспамятстве после удара. Вскоре, после того как Булат увел меня, Андрей пришел в себя и стал нас искать. То есть названивать мне, а после Булату. Оказывается, тот ему все рассказал. Так что для Андрея не осталось в секрете, где и с кем провела эту ночь его девушка. Доказывать ему, что ничего кроме моих рыданий в эту ночь не было, я не хотела. Нет смысла оправдываться перед тем, кто солгал тебе.
Мы оба лгали друг другу.
– Может… – Андрей замялся. Про Булата за те несколько часов, что я собирала вещи, он ни разу заговорил. – Может, подвезти тебя? Помочь…
– Не нужно. Сейчас приедут Света и дядя Саша. Они помогут.
Андрей кивает, закладывая руки в карманы домашних штанов. Он молчит, и я впервые хочу, чтобы он говорил. Говорил как прежде, не умолкая, но, пожалуй, впервые он понимает, что все испортил и поэтому молчит.
Молчание разрывает трель домофона. Я в последний раз подхожу к нему и нажимаю кнопку. Света и ее отец, который всегда приходил на помощь нашей семье, поднимаются на нужный этаж через несколько минут. К тому времени я вытаскиваю свои пожитки на лестничную площадку. Андрей остается в квартире и тихо наблюдает за мной, не произнося ни слова, и не порывается помогать.
– Привет, – безрадостно здоровается Света. Дядя просто кивает и тут же подхватывает самые тяжелые сумки. Мы торопливо загружаем вещи в лифт. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Андрея, но дверь перед моим носом быстро закрывается.
– Ну и манеры, – ворчит Света, с которой Андрей раньше всегда здоровался, а сегодня будто и не заметил.
– Не обращай внимания, – шепчу я, заходя последней в лифт. Нажимаю кнопку и на миг жмурюсь.
Я покидаю место, в которое больше не вернусь.
* * *
Подъезд родительского дома встречает меня все тем же затхлым запахом. Нет, я не вернулась сюда. Временно пока разгребаю с выпуском, я обосновалась у Светы. Ее родители пошли навстречу и разрешили пожить с ними. Я же не намерена пренебрегать помощью родственников, и занимаюсь поиском дешевого временного жилья. Света изъявила желание съехать от родителей, чтобы помочь мне платить за съём. Поэтому к своим родным я еду чуть-чуть приободрившись, пусть в кармане осталось совсем мало денег.
– Привет, мам, – произношу, когда дверь со скрипом открывается.
– Зачистила, – ворчливо сообщает она, отступая.
Я пожимаю плечами и вхожу в родной дом, пытаясь припомнить хотя бы один светлый момент, который бы согрел мне душу. Но ничего кроме бесконечных ссор, грязи и безумства соседей на ум не приходит.
– Как дела? – Стараюсь выглядеть беззаботной, хотя догадываюсь, что мама уже прознала о моем переезде.
– А ты как думаешь? – парирует она, входя на кухню. Дверь в другую комнату прикрыта.
– Папа дома? – тихо произношу, на что мама быстро кивает, махая рукой. Значит, опять спит беспробудным пьяным сном.
Усевшись за стол, я жду, когда мама поставит передо мной чистую кружку и бросит туда дешевый пакетированный чай. Но мама садится за стол, пододвинув кривую табуретку.
– Разбежались, значит.
В горле застревает комок. Как бы я ни старалась не думать о том, что произошло почти неделю назад, ничего не выходит. В голове вновь и вновь появляются не самые хорошие мысли. С Андреем я больше не общаюсь, он скрыл аккаунты в соцсетях, я поступила так же.
– Да, разбежались.
– И что теперь делать-то будешь? Вы ж там жениться собирались?
На губах появляется горькая улыбка.
– Возможно, так будет лучше. Для меня.
Мама пожимает плечами, складывая перед собой руки.
– Гулял? Пил? Бил?
По коже табуном мчатся мурашки. Я распахиваю глаза и с ужасом смотрю на мать. Она словно знает всё. А ведь я даже Свете многого не рассказывала. Но тогда как? Как?!
– Ох, Дианочка, не смотри ты так на меня. Я пожила достаточно, насмотрелась. Вон, один такой экземпляр в наличии, – она кивает на стену, за которой дрыхнет пьяный отец. – Тут и гадать не нужно. Все они одинаковые.
Я пожимаю губу и медленно качаю головой.
– Нет, не все.
Мама горько усмехается.
– Вот когда найдешь не такого, мне приведи, покажи этот экземпляр. А пока, дочь, не учи мать.
Она поднимается из-за стола и подходит к плите. Наливает нам чай, выкладывает упаковку с печеньем, и мы долго сидим за узким столом на кухне, разговаривая ни о чем. Я не буду переубеждать маму, пытаясь доказать ей обратное. Мне по собственной глупости или наивности удалось оказаться на ее месте. Прикоснуться к этому миру, слепо веря, что все может быть иначе. Однажды я все исправлю.
Всё будет по-другому, но не сейчас…
Сейчас
…Закусив губу, рассматриваю собственное отражение в зеркале. Маленький туалет в самом дальнем конце длинного
