многоэтажку, похожую на муравейник. Около месяца назад моим родителям наконец-то выделили квартиру, куда они и переехали. Отец в завязке, что должно бы радовать меня. Но полгода назад у него после приступа диагностировали серьезную болезнь, и то, что он все еще держится кажется чудом.
– Идем? – произносит Булат, подхватывая коробку.
Я обвешиваюсь двумя пакетами и торопливо следую за ним. Мы привезли немного вещей в родительскую квартиру, ведь после переезда мама практически все оставила в прошлой квартире по моему настоянию, я же обещала в ответ помочь им обзавестись новыми вещами. И вот, мы практически закончили с ремонтом, и помогал нам Булат. Его-то мама ждет больше, чем новый набор посуды.
Мы входим в лифт, и я, нажав на кнопку пятого этажа, по привычке утыкаюсь носом в плечо Булата.
– Не тяжело?
– Нет, – тихо отвечает он и, нагнувшись, касается губами моих волос.
Двери открываются, и мы выходим из лифта, улыбаясь друг другу. Пожалуй, впервые за много дней я чувствую себя полностью счастливой. Мама уже ждет нас у открытой двери. Сегодня она одета в спортивный костюм, а ее седые волосы спрятаны под косынкой.
– Уборкой занималась, – сообщает она, поприветствовав нас. Мы входим в квартиру, где чувствуется запах свежести и немного краски.
– Все-таки перекрасила? – я киваю на стоящую в углу полку, под которой расстелена газета.
Мама усмехается, принимая из моих рук пакеты.
– Чай пить будем? – спрашивает она, взглянув на Булата, который ставит на пол коробку с новым набором посуды.
– Конечно, мам, – отвечаю я, проскочив между ней и Булатом. – А папа где?
– В магазин отправила, чтобы к чаю чего-нибудь вкусного купил. У него же теперь диета, так что голодаем вместе, – мама беззлобно усмехается, направляясь на кухню.
Я улыбаюсь Булату и бочком обхожу приоткрытую дверь. С некоторых пор мне тяжеловато делать некоторые вещи, например, нагибаться, и поэтому мои кроссовки шнурует Булат. Или поднимать тяжести, хотя Булат сам запрещает мне делать многое, заботясь о моем здоровье.
– Дочь, иди-ка сюда.
Пока Булат отправляется в ванную комнату, чтобы помыть руки, я вхожу на кухню, где застаю хлопочущую у стола маму. Она расставляет кружки, в которые разливает чай из красивого заварочного чайника.
– Как себя чувствуешь?
Я поглаживаю ладонями округлый живот и улыбаюсь.
– Вполне отлично.
– В больнице была?
Киваю, присаживаясь за стол.
– Да.
– И? – она выжидающе смотрит на меня, но ситуацию спасает Булат, входя на кухню. Взглянув на зятя, мама торопливо усаживает его за стол. – И где это твой папаня пропал? – ворчит, выглядывая в окно. – А вон, идет, не торопится.
Я улыбаюсь, посматривая на Булата, тот, однако, вообще не возмутим. Это одно из тех качеств, в которое я влюбилась безоговорочно. Рассматривая мужа, я все еще не могу поверить в то, что произошло. Всего-то полтора года, а мы уже не просто вместе, а ждем малыша. Все как-то стремительно закрутилось, что я с трудом поспеваю за самой собой.
Еще одно качество, которое я ценю в муже, так то, что он целеустремлен, и если что-то для себя решил, то обязательно этого добьется. После встречи в клубе, название которого я уже с трудом припоминаю, прошло примерно три недели, после чего Булат сказал, что этого достаточно для того, чтобы нам притереться друг к другу и пора бы уже встречаться. Он сказал это таким тоном, что я, растерявшись, безмолвно хлопала ресницами, пытаясь уложить в голове растревоженные мысли. А Булат решил, что молчание – знак согласия, и в тот же день мы стали парой. Еще спустя две недели он начал перевозить к себе мои вещи. Сначала это была зубная щетка и расческа, а после уже Света, с которой мы в то время снимали квартиру, активно запихивала мои вещи по сумкам и вручала их Булату, приговаривая, что возврату не подлежу. Мол, взял, так забирай.
Мы разговариваем обо всем, что приходит на ум, и я впервые не слышу от мамы возмущений или причитаний. Разве что только на отца, из-за того, что он долго возвращался из магазина. С тех пор, как все начало налаживаться, мама больше не ругается и не ворчит. Она сияет, рассматривая мой живот, заботливо общается с Булатом, и наконец-то верит, что такие, как он экземпляры существует. Поэтому, когда мы собираемся уходить, мама придерживает меня за руку и отводит в сторонку, чтобы шепнуть на прощание:
– Без разницы, мальчик или девочка, – она кладет ладонь на живот, – от такого мужчины, как Булат, любой ребенок будет загляденьем. Повезло тебе, дочь, нашла ты такого.
Я мягко улыбаюсь, обнимая маму на прощание.
– Я же обещала, что покажу, как найду.
Она смеется, провожая нас. За ее спиной топчется отец.
Махнув рукой, я прощаюсь с родными и вхожу в лифт следом за Булатом.
– Домой? – интересуется он, нажимая кнопку.
– Может, перекусим где-нибудь?
– Мы же только что из гостей.
Я прижимаюсь к его плечу и заглядываю в глаза.
– А мы не наелись.
Булат улыбается в ответ и касается щеки таким привычным движением, на которое я бы не должна больше реагировать. Но сердце все равно устремляется вверх, а кожа под пальцами начинает вибрировать.
– Конечно. Я знаю одно хорошее местечко. Там как раз порции под стать твоему аппетиту.
Я сжимаю губы, изображая недовольство, и щелкаю Булата по носу. Почти. Он перехватывает мою ладонь и подносит пальцы к губам. Нежно поцеловав, он улыбается, и я не могу устоять. Улыбаюсь в ответ, смеюсь, когда мы выходим из лифта и отправляемся на парковку. Уже вечереет. Позади остается еще один из наших дней. Многих дней, в которых мы будем вместе.
