покачивались надо мной. Я облизнул губы, с шипением выдохнул, мои руки блуждали по великолепному изгибу её бёдер.
— Пожалуйста, — сказала Скарлетт, поднимаясь, её волосы рассыпались вокруг неё. Глаза Скарлетт были закрыты, рот приоткрыт, а руки прижаты к моей груди, ногти впились в неё. — Мне нужно…
Звук, сорвавшийся с её губ, заставил меня потерять рассудок и всякое самообладание. Я пришёл в себя как раз перед тем, как она вобрала в себя всего меня. Скарлетт не стала бы истекать кровью из-за меня здесь или таким образом. Я перевернул её, задыхающийся свист сорвался с губ Скарлетт, прежде чем она снова схватила меня, её ноги раздвинулись. Её движения были неистовыми, почти отчаянными, и она выгнулась дугой, молча моля о чём-то большем.
Я нежно поцеловал её, мои движения следовали за её движениями, сбивая настрой. Я провёл руками по её рукам, переплетая наши пальцы, а затем положил их по обе стороны от её головы. Скарлетт была самой хрупкой вещью, которую я когда-либо держал в своих руках, но она была достаточно сильной, чтобы держать моё сердце в своих руках. Одна из настоящих грёбаных тайн жизни во плоти.
Её грудь поднималась и опускалась, заставляя напрягаться, набухать в коконе плотной ткани. Мгновение она изучала моё лицо, её глаза двигались слева направо, хотя мои были прикованы к ней.
— Дай угадаю, — сказала она с явным разочарованием в голосе. — Это место недостаточно хорошо для меня.
— Правильно, — сказал я.
— Это пятизвездочный отель.
— Значит, мы на одной волне.
Скарлетт попыталась встать, сопротивляясь моей хватке, но я не позволил ей. Через секунду Скарлетт немного расслабилась, но я чувствовал, как напряжение сотрясает её кости. Дело было не только во времени и месте, но и в моём отказе взять её тогда и там. Отчаяние, исходившее от неё, не давало мне покоя. Я хотел всё уладить.
— Скажи мне, что у тебя на уме, Малышка Балерина, — сказал я. — Перестань прятаться. Скажи мне, и я с этим разберусь.
Она отвернулась от меня, и я сказал ей посмотреть мне в глаза. Она так и сделала, её щёки вспыхнули.
— Знаю, ты сказал, что хочешь действовать медленно — что ты не испортишь это.
Скарлетт ждала подтверждения. Я кивнул один раз, очень медленно.
— Ты когда-нибудь… — Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула. — Разве мы когда-нибудь… ничто никогда не было достаточно хорошим для меня. И я ненавижу то, что другие женщины обладали тобой так, как не обладала я.
Ах, источник её отчаяния, не считая дикой вещи, которая стояла между нами. Это не было похоже ни на что, что я когда-либо чувствовал раньше. Если желание и нужда сошлись вместе, родив плод любви, — это было то, что жило между нами.
Отпустив запястье, я взял её за подбородок и приподнял лицо Скарлетт, заставляя снова посмотреть на меня.
— Нет, для тебя нет ничего достаточно хорошего, но это не значит, что я тебя не хочу. Или что я не буду обладать тобой. — Я наклонился и нежно поцеловал её в губы. — Ты другая. Я бы никогда не отдал тебе своё тело, если бы не мог отдать тебе своё сердце и душу. Ты взяла моё сердце и мою душу без разрешения.
— Твоё тело?
— Только твоё, — сказал я.
Скарлетт кивнула, но всё ещё не выглядела успокоенной.
— Я отказываюсь всё испортить, Скарлетт. Я говорю это не ради забавы. Время. Нам нужно больше времени. Мне нужно больше времени, чтобы всё исправить.
Скарлетт замолчала, отвернувшись, и я дал ей время, в котором она нуждалась. Когда она была готова, я почувствовал, как Скарлетт смягчилась, поддалась мне, и на этот раз, когда она кивнула и сказала, что всё в порядке, я опустился и снова поцеловал её. Я освободил её запястья, и она исследовала мою кожу мягким прикосновением.
— Ты… — она колебалась. — Тебе так же больно, как и мне?
Я приподнялся, изучая её лицо, пытаясь понять.
— Я сгораю от желания по тебе, Брандо.
Мой рот дёрнулся, но только на секунду. Она была серьёзна.
— Это… больно. Быть разлучённой с тобой, вот так.
— Да, — произнёс я, не имея других слов, чтобы подробно объяснить, как это было больно для меня. Мой член мог бы разбить стекло, а мои яйца превратились в ревущую пульсирующую штуковину. Мои кости дрожали, а кожа горела. Потребность зарыться в неё боролась с моей решимостью, вызывая физическую реакцию, которую я мог описать только как пытку. Я знал, что она хотела меня, но я также знал, что то, что она чувствовала, также исходило от меня. Она читала мои чувства. Тем не менее, я был зависим от безумия, которое она дразнила во мне.
Скарлетт хотела сказать что-то ещё, но промолчала. Она не могла. Мой рот накрыл её рот и прервал всё, что она могла сказать. Когда я немного отстранился, она захныкала мне в рот, и я вдохнул её всхлипы, как воздух.
Мои руки скользнули вверх по её рукам, одной рукой сжимая оба её запястья над головой. Другая рука прошлась по её телу, изучая каждый изгиб, каждую прямую линию, каждое эхо каждой изящной кости. В то время как мои руки исследовали, мой рот проложил дорожку от её рта, вдоль её шеи, вниз к её грудям, обводя их форму языком.
Сердце забилось быстрее в груди, пульс участился, и у неё перехватило дыхание — предвкушение было мощным афродизиаком. Она жаждала, чтобы её груди высвободили наружу, чтобы я взял в рот её соски, чтобы прикоснулся к ней в тех местах, где её ещё не касался ни один мужчина. Тело Скарлетт говорило с моим на языке, который принадлежал только мне.
Я пристально посмотрел на Скарлетт, и её глаза были закрыты. Я чувствовал запах её желания. Самая сладкая капитуляция. Когда моя рука нашла край её платья, я задержался, медленно приподнимая ткань вверх. Я понял, что, что бы она ни надела, я буду презирать это. Слои. Все они были ничем иным, как чем-то, что удерживало её от меня.
Её дыхание сбилось, нежный звук сорвался с её губ, и она оттолкнула мою хватку. Недостаточно сильно, чтобы бороться, но достаточно, чтобы я знал, что она хочет исследовать меня своими руками. Любовь не только пренебрегает правилами, но и делает нас слепыми — вот почему потребность в прикосновениях так велика. Она уже достаточно доверяла мне, чтобы отдать свою силу, своё зрение и позволить мне вести её туда, где она никогда не была.
— Оставь их, — сказал
