Как лягушка. Ты к ней. Она от тебя.
Это заводит.
А вот эти «Почему?» они такие же сексуальные, как парни, танцующие на каблуках. Смотрится жалко и мерзко.
— Выспаться хочу. Давай потом, малышка.
— Блин, я пиццу погрела, — расстроенно отвечает.
Хозяюшка моя, блин.
— Твоя любимая из «Санчес», — называет лучший в этом городе ресторан.
Естественно. Сама она не готовит, чтобы не есть. Фигура у неё что надо, но она и пашет на неё ежеминутно. Ничего лишнего. Тем более пицца.
— Спасибо, — мягко благодарю. — Давай завтра. Я позвоню.
— Жалко. Завтра, кстати, у нас семейный ужин. Мы вас ждём.
— Круто, — восклицаю уныло.
— Тогда до вечера? — с надеждой спрашивает.
— Спокойной ночи, Лика.
Откидываю айфон на панель и смотрю в салонный потолок. Ладно хоть он не жёлтый. Иначе я бы уехал в дурку раньше, чем отец выдал меня "замуж". Как юную двадцатипятилетнюю девственницу.
Надо как-то продлить этот цирк со сватовством, как можно дольше. Растянуть. Я одновременно не хочу этого и с ужасом думаю о том, что именно должно произойти, чтобы все закончилось.
Моя жизнь сейчас такая же безнадёжная, как и причина, по которой я сижу именно в этой точке планеты. Каждый раз, думая об этом мне приходится стискивать зубы до боли, потому что слезы — это не то, чем может похвастаться мужчина. Я в тисках. Вдохновения нет даже на то, чтобы заняться как следует собственной школой танцев. Которая, кстати, тоже является отцовским подарком.
Он очень щедрый. Когда это в его интересах.
Выезжаю с парковки и еду в сторону дома. Но потом резко ухожу вправо по проспекту и встаю в пробку. Барабаню по рулю в такт музыке, нога по привычке синхронно отбивает ритм.
Вика.
Такая она занятная.
Виктория.
Красивая. Просто глаз не оторвать. И в отличие от Лики, просто королева лягушачьего царства. Постоянно ускользает. Но я все равно дотянусь. Я настырный.
Пока не понял зачем мне это. Особенно сейчас. Последние полгода жил вообще без интереса. Обрушившиеся в прошлом ноябре новости выбили из колеи и разделили жизнь на до и после. Все это время двигаюсь на автопилоте. По инерции встаю, по инерции танцую эту жизнь.
Там в зале, когда поцеловал королеву, снова что-то почувствовал. Не такая как все она. Поначалу думал мордашка симпатичная, фигура спортивная. На парковке, когда мы с Ликой попались, смотрела своими глазищами на меня доверчиво, с таким бесхитростным естественным природным желанием, что я кончил за две минуты. Лика офигела. Подумала, что по ней соскучился. Наивная.
В прошлую субботу в зале, когда танцевать с ней пытался, охренел сам от себя. Я живой, оказывается. Не все клетки, отвечающие за выработку гормона счастья, умерли.
Она замужем.
Но это меня не останавливает. Её муж конченный дебил. Потому что он её не трахает. Во всяком случае делает это максимально некачественно. Это факт. Такой же как-то, что цвет моего джипа — цыплячий.
Она вся… зажатая что ли. Снаружи вечно раздражённая холодная принцесса, а внутри огонь, который надо добывать. Но то, что он там есть чувствуется сразу. Всеми частями тела его ощущаю.
Наконец-то доезжаю до недоофиса, в котором в последние месяцы днями и ночами зависает мой друг детства — Кирилл Авдеев. Оставляю тачку на дороге и иду по узкому проходу, состоящему не то из гаражей, не то из каких-то списанных контейнеров. Без стука захожу в помещение.
— Же-е-е-сть, чем так воняет? — морщусь и зажимаю нос.
Киря пожимает плечами и снова утыкается в бумаги, лежащие на столе. Темные волосы взъерошены.
— Наверное, крыса сдохла где-нибудь в обшивке.
— Как ты тут сидишь весь день? — прохожу к окну и открываю его настежь.
— Привык.
— Как успехи? — спрашиваю, размещаясь в кресле и стараясь на всякий случай не касаться его не прикрытыми тканью участками тела.
— Работаю. Кофе налей, а?
Покидаю кресло и иду включать чайник, расположенный на импровизированной кухне. Это здание Киря выкупил у администрации города по охренеть какой дешёвой цене. В планах сделать крутой ремонт и сдавать помещения под офисы.
Оглядываюсь по сторонам и пока не понимаю, что тут может выйти стоящего. Район неплохой, но работы умотаться. Друг в отличии от меня не родился с депутатским мандатом в одном месте. Он из обычной семьи, родители врачи в третьем поколении. А Киря крови с детства боится, так что в обморок падает. Такая вот ирония судьбы.
Ставлю кружку с кофе перед его носом и пытаюсь вникнуть в план инженерных коммуникаций, который он изучает.
— Что ты тут понимаешь вообще? — качаю головой.
— Я в твоих «джампах» тоже не варю, — ворчит он под нос и поднимает голову. — Кстати, ты чем завтра занят?
— У меня семейное представление, — закидываю руки за голову и качаюсь на кресле. — Билеты в первый ряд. Начало в шесть. Без антракта часа на два.
Он понимающе кивает.
— Сходишь со мной в клуб, — говорит утвердительно.
— В клуб? Ты че заболел, Мавроди? — называю его прозвищем, которое мы с пацанами дали ему ещё в детстве, когда он пытался продавать все, что можно.
— Так надо, — говорит упрямо.
— Ну окей, — закидываюсь обжигающим дешёвым кофе. — Надо так надо.
— Матвей, где тебя носит? — слышу в трубке грозный голос отца. — Ты опаздываешь.
— Я почти на месте. Не нервничай так.
— Что ты за человек такой? — шипит он. — Ты цветы купил?
— Чёрт… Забыл, — бью нервно по рулю.
— В смысле? Быстро езжай за цветами. Лика нервничает.
— Так может успокоишь её вместо меня? — спрашиваю дерзко.
— Не передёргивай, — цокает. — Быстро сюда вместе с клумбой.
Раздражение прокатывается по венам. Растираю лицо руками и разворачиваюсь на ближайшем перекрёстке. Нахожу более-менее приличный цветочный и покупаю любимые Ликины цветы. Конечно, розы.
Через пункт охраны заезжаю в усадьбу Беловых, медленно иду ко входу. Дверь отворяется, и из неё галопом несётся моя девушка.
— Мот, блин. Я тебя потеряла, — запрыгивает на меня с руками и ногами. Целует. От неё всегда приятно пахнет, но голову от этого аромата к чертям не сносит.
— Я тут, — спокойно говорю, оторвавшись от розовых сочных губ.
— Это мне? — делает картинно удивлённое лицо и выхватывает букет.
— Тебе, — отдаю цветы, оглядываясь по сторонам.
— Пойдём скорее, все уже за столом.
Следующие два часа изображаю культурного сына в деловом костюме. То и дело поглядываю на маму. Она похудела. Осунулась. Выть хочется. Просто встать посреди этой столовой, наполненной дорогим китайским фарфором и кучей снобов, и завыть во весь голос. Потому что она умирает у меня на
