– Ты забыла, что когда родители говорят, дети молчат?
- А я не могу молчать, - заявила храбро. Нет, тогда, в девяносто первом, я ещё была пай-девочкой, любимой и послушной доченькой. А теперь… Блин, мне сорок пять, я взрослая баба в теле подростка, имею право на собственное мнение! – Если ты послушаешь маму и меня, то наша семья избежит больших потрясений.
- Вот даже так? – удивился папа, отложил приборы и внимательно уставился на меня. – Что ж, Аля, излагай свою точку зрения.
Как просто… Я же не могу сказать, что проживаю всё это во второй раз! Или в третий… Запуталась. Но говорить надо. Мне дали слово.
- В общем, по-моему, двадцать второго числа будет реформа, и крупные купюры больше нигде не будут принимать.
- Глупо, - отрезал папа. – Это глупо. Что значит, не будут принимать? Это же не фальшивые деньги!
- Дима, ты зарплату получил вчера… Полтинниками, - побледнела мама. Я косо глянула на неё и добавила:
- А менять разрешат только тысячу. На нос.
- У нас же деньги на книжке… - заикнулся было папа, но я невежливо оборвала его:
- Снять можно будет по пятьсот рублей. На тот же нос. Пап, просто поверь мне. Делай, что хочешь, но сними всё сегодня. И в понедельник! Обменяй на доллары, купи машину, я не знаю… Мелочь засунь под матрас, если хочешь, но не сиди и не верь Павлову.
Он верил. Павлову, не мне. Видеть это было очень обидно, и я встала. Есть расхотелось, и я позвала собаку:
- Лима, пошли гулять.
А ту и приглашать не надо было – она уже сидела у двери с поводком в зубах. Выходя, я услышала мамин горячий шёпот:
- Дети молчат, дети молчат! Послушай собственного ребёнка раз в жизни! Может, у неё озарение случилось?
Я вывела Лиму во двор и вдохнула мокрый запах любимого города. Это совершенно особый запах, его не спутать с другим. В нём можно уловить нотки морозного железа, старого асфальта, влажной коры спящих тополей с голыми ветками. Лима отряхнулась у подъезда и посмотрела на меня, высунув язык.
- Можно, иди гуляй, - разрешила я и огляделась. Мне нужно найти Колю. Вот почему его никогда нет, когда он нужен? Где шляется? Так, будем думать логически.
Сегодня суббота. Время – около девяти утра. Вполне возможно, что Коля дома, спит ещё. А значит, нужно проверить. Фамилия у него… Как же там было написано в справке? Кондратьев, вот. Парадную я знаю, цель вижу, препятствий не наблюдаю.
- Лима, ты пописала? Пошли искать?
Искать эта собака была готова всё и в всегда. Она прибежала ко мне, глядя умными глазами, раззявила пасть в улыбке, ткнулась носом в ладонь, мол, где запах, который надо искать? Но у меня не было ни одной Колиной вещи. Я погладила собаку по голове и усмехнулась:
- Искать будем глазами, а не носом.
В парадной – гулкой, холодной и сырой бывшей парадной доходного дома – пахло кошачьей мочой. Лима несколько раз чихнула и глянула на меня с укоризной. Прости, собака, так надо. Чёрт, жаль, что в эти годы ещё не было домофонов с фамилиями жильцов! И хорошо, что в этом доме располагались в основном коммуналки. Сбоку каждой двери либо висела картонка, либо прямо на стене были написаны краской короткие, но выразительные послания. Типа: «Соловьёвы 2 раза», «Демидов 3 звонка», «Курочкин, стучать».
Я медленно поднималась этаж за этажом и читала фамилии. Кондратьевы нашлись на третьем возле обшарпанной филенки с недавно вставленным новым замком. Чтобы попасть к Коле, надо было звонить аж четыре раза, и я с трепетом нажала на пупочку звонка – раз, другой, третий, последний. Из-за двери был слышен резкий дребезжащий звук, как будто колокольчик охрип. Потом раздался вопль:
- Людка, к тебе!
И ответ:
- Да слышу я, слышу.
Клацнула ручка замка, лязгнул запор, и дверь открылась. На меня смотрела неопрятная женщина в когда-то розовом вафельном халатике с засаленными карманами, из-под которого торчали небритые голые ноги. Подозрительно прищурившись, она оглядела нас с Лимой и каркнула сиплым, прокуренным голосом:
- Ну? Чо?
Это не может быть его мама… Никак не может!
- Здравствуйте, - всё же ответила я удивлённо. – А Коля дома?
- Нет его! Со вчера нет.
Блин, это взаправду его мать! С ума сойти, она же с похмелья! И разит от неё…
- А вы не знаете, где он может быть? – сделала я последнюю попытку. Ответом мне была захлопнутая дверь. Вот наглость! Ни тебе здрасьте, ни до свидания… Понимаю, почему Коля попал на зону. При такой семье…
Так, нельзя отчаиваться. Надо пораскинуть мозгами и найти друга. Помочь ему! Дать понять, что он не одинок, что я всегда буду рядом.
Спускаясь по лестнице, я напряжённо думала. Коля никогда не говорил мне, в какой компании проводит время. А компания эта явно не филателистический кружок! Девяносто первый год, разгул преступности, первые банды… Наверняка он связался с одной из этих ОПГ!
Где ж его искать-то?
Наверху хлопнула дверь, снова распахнулась, и каркающий голос крикнул:
- Э, куда?!
Эхо спустилось до меня: «Да… да ..» А ответила девчонка:
- На улицу! Гулять!
И раздался дробный топоток сапожек. Я подняла голову и вовремя. Лохматая голова без шапки свесилась в пролёт, позвала:
- Эй ты! Кольку ищешь?
- Допустим, - ошарашенно ответила я. Девчонка строго спросила:
- Допустим или ищешь?
- Ищу, - сдалась я.
- А он тебе зачем?
- Тебе-то что? – фыркнула я. Сестра, наверное. Смешная. Нос морщит с досады:
- Если не скажешь, ничего не узнаешь!
- Ладно, я его подруга. Где он?
Меня оценивали целую минуту, да ещё и Лима удостоилась пристального взгляда, потом девчонка спустилась ко мне на пролёт и прищурилась:
- Что-то я тебя никогда не видела с Колькой.
- Я Аля, скрипачка я. Может, слышала, как я играю днём?
- Точно, слышала, а я Машка! – девчонка обрадовалась и приблизилась на шаг, сказала шёпотом: - Колька на чердаке, у него там нора. Только никому! Батя узнает – убьёт!
- Не скажу, - пообещала. – Спасибо.
Чтобы обследовать чердак, пришлось сначала завести домой Лиму. Там на меня наворчала Валя, которой пришлось вытирать собаке лапы, и мама привязалась – куда я иду да куда я иду. Я соврала, что
