— Счастливо, — только и сказал он. — Но, похоже, пойдет дождь.
— Да нет. К тому же я недалеко.
Она быстро зашагала по тропинке вокруг озера. В отличие от обычных ее прогулок, у этой была цель. Пройдя минут десять, Лора добралась до своего любимого места — небольшой поляны на дальнем берегу озера. Деревьев тут не было, и открывался прекрасный вид на дом. Она села на мох и с наслаждением вдохнула аромат влажной земли. Но тревожные мысли уже были тут как тут.
Черт возьми, Марк, зачем ты это сделал? У тебя наверняка была веская причина. Но какая? И как, скажи на милость, я должна расшифровать твои закорючки?
Картину, а следовательно, и запрятанные в нее записи, дядя завещал ей. Он знал, что Лора никогда «Наше будущее» не продаст. Возможно, даже предполагал, что она заберет ее к себе домой. Именно так и случилось бы, если бы не скоропостижная его кончина, после которой Лора не могла видеть то, что напоминало ей о любимом дядюшке.
А если бы она привезла картину к себе домой, то непременно переделала бы раму. Ей никогда не нравилась та, которую с самого начала выбрал Марк. Она так, помнится, ему и сказала. Это было примерно за год до его смерти. Но даже если бы Лора не стала делать новую раму, она наверняка заметила бы, что дядя склеил старую на редкость неумело.
Значит, Марк преднамеренно оставил эти десять листков именно там, где она — и только она! — могла их найти. Если бы он просто хотел обеспечить их сохранность, то скорее всего положил бы в сейф. Но в таком случае после его смерти их мог бы обнаружить любой член семьи. А если бы Марк официально завещал эти бумаги ей, у остальных Рейнов появились бы вполне закономерные вопросы. Выходит, она единственный адресат загадочных листков.
— Прекрасно, — прошептала Лора. — Пока все логично. — Но ведь Марк не мог не подумать о том, что племянница не сумеет оценить значение его записей?
А что, если Марк уже намекал ей о существовании этих записей? Они с дядей много времени проводили здесь, в «Фонтане». Лора всегда приезжала сюда раньше других, чтобы побыть с Марком наедине, регулярно навещала его и в другое время.
В последние годы жизни у Марка развилась гипертония, он справлялся с нею при помощи лекарств и специальной диеты. Но однажды произошел гипертонический криз. За ним последовал инсульт, и Марка почти полностью парализовало. Больше всего пострадала его речь. Он пролежал две недели в больнице, то впадая в забытье, то возвращаясь к реальности.
И Лора и Фреда были рядом с ним до самой его кончины. В те ужасные дни девушке казалось, что Марк вроде бы понимает, что она рядом. И как наяву представила перекошенное лицо дяди и его жалкие попытки что-то ей сказать…
Время сгладило остроту первой боли. Но даже сейчас, вспомнив те мучительные дни, она чуть не заплакала. Пришлось собрать все силы, чтобы прогнать прочь терзающие душу картины и заставить себя сосредоточиться.
Сначала ей не удавалось восстановить в памяти ничего определенного. Но потом, когда она уже была готова отказаться от своей затеи, что-то мелькнуло. И вспомнилось потому, что тогда в голосе Марка прозвучали какие-то особенно тревожные нотки. Он заговорил об одном их давнем споре, касавшемся ответственности ученых. Марка возмущало, что многие его коллеги полагают, что за то, как используются их открытия, они никакой ответственности не несут. Например, те, кто во время второй мировой войны создали атомную бомбу. И он хотел знать, что думает по этому поводу племянница.
«Проблема выбора, Лора, возникает тогда, когда ты изобретаешь нечто такое, что может быть использовано либо для огромного добра, либо для огромного зла». Только что возникшие в памяти слова были сказаны дядей, когда тот находился еще в добром здравии. И разговаривали они на том самом месте, где она сидела сейчас. Слова Марка вспомнились ей теперь, много лет спустя, словно только и ждали нужного момента…
В тот день Лора подумала, что дядя не имеет в виду ничего конкретного. Сейчас же отнеслась к его словам совсем по-другому. Неужели ее мягкий, миролюбивый дядюшка изобрел способ создания еще более мощной бомбы, чем ядерная?!
Когда Лора так поспешно ушла, Крис откинулся в кресле, положил ноги на стол и уставился туда, где только что стояла молодая женщина. Он по-прежнему ощущал ее присутствие.
Что творится в голове этой особы? Ее отношение к нему колебалось от чрезмерной вежливости до довольно натянутого дружелюбия. А несколько раз она определенно проявила к нему интерес. Кое-кто на его месте стал бы торопить события. Но он чувствовал, что этим может все испортить.
Можно ли считать Лору внутренне застенчивой? Она чем-то напомнила ему оленей, которые вечером приходили на водопой к озеру. Крис замирал, и животные спокойно пили. Но стоило ему шевельнуться, как они мгновенно исчезали. А ему совсем не хотелось, чтобы Лора исчезла. Это становилось все очевиднее для него самого.
Поняв, что больше работать не сможет, он встал из-за стола, потянулся и решил пойти еще раз взглянуть, как трудится Лора. Ему показалось, что он слышал, как хлопнула входная дверь за возвратившейся после недолгой прогулки художницей.
Крису очень хотелось понять смысл ее произведений, потому что именно так он надеялся понять и ее саму. А желание понять Лору становилось навязчивой идеей.
Он увидел картину с чердака лежащей на полу пустой студии. Сломанная рама валялась рядом. Мысленно выругав Лору за то, что та не попросила его принести картину, — чудо, что вместе с рамой не разбилась и она сама! — Крис наклонился поближе, чтобы рассмотреть холст. Затем перевернул подрамник и увидел кусок желтой бумаги, приклеившийся к внутренней стороне картины. Его мгновенно пронзило ощущение находки. Как это было, когда он впервые увидел Лору.
Когда Крис узнал аккуратный мелкий почерк, у него перехватило дыхание. Он внимательно осмотрел холст, подрамник, затем сломанные части рамы. Ничего! А ведь должно было быть! Чертыхнувшись, Огден огляделся вокруг.
Сомнений нет: что-то в этой картине прятали, и благодаря поломавшейся раме Лора это нечто уже нашла. Где же все остальное? И зачем понадобилось Марку прятать свои записи?
Крис прочел то, что было написано на чудом доставшемся ему клочке бумаги. Ничего особенного. Глаза лишь задержались на одном неполном уравнении. После исчезновения Эгберта Лоу Рейн всюду заявлял, что никаких исследований не вел и не ведет, хотя, по словам пропавшего, они вместе занимались очень важными с научной точки зрения разработками.
Интересно, почему Лора не принесла записи ему? Ведь сама она ничего в них понять не могла. Значит, она ему не доверяет! И, похоже, ее доверие значит для него куда больше, чем исследования Марка!
