вернулась с работы.
Когда он ругался с «сестрёнкой», да.
— Ты отказывалась всё это время от привычных продуктов. И теперь тебя снова тошнит. Стеша… ты беременна?
Сердце начинает бешено колотиться в груди. Не знаю, куда себя деть. Мне дурно, больно, страшно. Но нужно успокоиться. Ради ребёнка. Выдыхаю:
— Нет.
— Ты проверяла?
— Д-да…
Он качает головой и усмехается.
— Зачем скрывать от меня такое. Моя девочка, ты думала, что я разозлюсь? Да, это неожиданно, но я на самом деле рад.
И вновь ложь. Как же у него это так получается? Светиться даже начинает… Я отворачиваюсь, пока меня снова не затошнило.
— Ты думаешь, — выпаливаю, — всё будет как раньше? Что я прощу тебя?
Я понимаю, что ни в коем случае нельзя выдавать все свои мысли. Поэтому открываю лишь часть. Те, что касаются его измены. Если заговорю про аварию или что-то такое, мне кажется, он может убить меня…
Жутко думать так о том, кого любишь.
Я не знала, что так бывает.
— Я виноват перед тобой. И я знаю, что это тяжело. Я сделал тебе больно. Но если ты любишь меня, а я тебя, если я больше никогда не совершу такую ошибку, то почему бы не простить? Не сразу, конечно. Пусть понадобиться время. Но наша семья стоит того, чтобы дать ей ещё один шанс. Разве же нет, любовь моя?
Всхлипываю.
— Не называй меня так.
Мирон, наконец, сворачивает на дорогу поспокойнее. Скоро мы приедем домой. На удивление, после моего маленького выпада он напряжённо молчит.
У меня голова кругом идёт. Неужели он обо мне был такого мнения, что я сразу же ему всё прощу? Даже веря безоговорочно, не получилось бы спокойно с ним говорить, строить планы, рассуждать о нашем браке.
Я совсем недавно увидела его с другой.
С той, которая долгое время притворялась его сестрой.
И у него наглости хватает нарочито повторять «любимая» и «дорогая»…
Тошно.
Когда мы подъезжаем к подъезду, Мирон чеканит странную фразу:
— Ни о чём больше не беспокойся.
И подаёт мне руку, помогает выбраться из машины. Сопротивляться бессмысленно. В открытую я ничего не смогу сделать. Я делаю два шага и вспоминаю, что…
— Подожди, телефон в машине.
Муж никак не реагирует, продолжает тащить меня в дом. Становится совсем страшно. Он угрожающе молчит. А я не могу понять, что не так, что изменилось за последние несколько минут?
— Мирон… телефон.
— Позже принесу.
— Что?
От волнения начинаю задыхаться. Вцепляюсь в него. Стоять на ногах сложно, перед глазами темнеет. В ушах шумит.
— Стеша… — слышу его голос, — родная…
Меня хватает лишь на несколько секунд. Успеваю уловить, что муж поднял на руки, и отключаюсь.
Глаза открываю уже в квартире. В нашей постели. Он сидит рядом. Держит меня за руку.
— Мне нужно… — начинает говорить, но я выпаливаю раньше:
— Ты хочешь убить меня так же, как Катю?
И тут же издаю писк, словно придавленная мышка. Я не хотела это говорить. Не должна была. Оно вырвалось само. Страх собрался в слова.
Но теперь мне ещё страшнее.
Взгляд Мирона становится резким. Жёстким.
— Что ты сказала?
Мирон.
Я уже собирался всё закончить, всё отменить, когда понял, что влюбился в неё. В свою собственную жену. Наши отношения с Ирой изжили себя, я больше ничего к ней не чувствовал. И теперь понимаю, что на самом деле уже давно. Это решение принять было проще, чем мысль о том, что план придётся отменить, что я всё-таки окончательно всё потеряю.
Конечно, он был ненадёжным, даже безалаберным. Но я взялся за идею Иры чисто из упрямства, из злого веселья.
И в какой-то мере сам поверил в иллюзию того, что свадьба со Стешей спасёт меня.
Я оттягивал момент просто потому, что конечная цель не навредила бы моей маленькой девочке, а только помогла. Помогла бы нам обоим. Чем плохо?
Хотя и врать ей в какой-то момент стало невыносимо. Я начал бояться, что она никогда меня не простит. Не простит обмана.
Но если обман привёл меня к любви, если всё, что я ей говорил, со временем стало правдой, что тогда?
Недавно я всё-таки поговорил с Ирой. Пообещал ей хорошую сумму в том случае, если у меня вообще будут деньги от всего этого предприятия. Но она завилась. Мне стоило бы догадаться, что так просто бывшая девушка всё не оставит. Она стала угрожать, что расскажет всё Стеше. Глядя в её глаза, я понял, что ещё как расскажет, и не дай бог попытается навредить…
Это стало последним толчком к тому, чтобы всё прекратить. Я твёрдо решил поговорить с женой. Рассказать правду. Но перед этим, да, переспал с Ирой. Не знаю, что на меня нашло. С одной стороны — хотел перестраховаться, успокоить её и убедиться, что она не нападёт на Стешу, пока я буду ехать домой. С другой… она меня выбесила. И я был изрядно груб. Но даже такой секс — всё ещё секс, и Стеша его застала.
Это был худший момент в моей жизни.
Даже усадив жену в машину, взяв ситуацию в свои руки, я всё ещё не мог прийти в себя. Не знал, стоит ли уже говорить правду, или нет? Может быть, просто отпустить её, развестись? Я думал обо всём, смотрел в её невероятные глаза, полные слёзы, но на словах продолжал гнуть свою линию. Слегка переделал легенду. Ира из сестры стала моей первой любовью. И то, и то, конечно, бред, от которого мне самому тошно.
Я испугался, что все мои слова, все признания в обмане и просьбы простить не будут иметь никакого значения после того, что Стеша видела.
Я читал в её глазах — она никогда не простит меня.
Но… на самом деле секс с Ирой не был изменой. Изменой была любовь со Стешей.
Растерянность слегка отступила, когда я узнал о ребёнке. Счастье переполнило меня до краёв. Я твёрдо решил, что буду заботиться о Стеше, буду помогать ей в любом случае. Буду рядом. И она тоже никуда не исчезнет.
Нам срочно нужно всё обсудить. Только как бы не напугать её и не взволновать… я не прощу себе, если что-то случится с ребёнком.
Когда Стеша очнулась, я успел прокрутить в голове по сотому кругу всё, что хочу ей сказать. Собирался встать на колени, потому что даже не хочу смотреть на неё сверху сейчас, признаваясь в своих планах, но она…
Сказала то, что сказала.
