— Оленька, ты уже спишь? Давай, выметайся, «медвежатник», девушка устала.
Но Аверин даже не пошевелился.
— Иди первым, Рокфеллер. Мне нужно поговорить с Олей.
— Говори при мне, я подожду.
— Так, выметайтесь оба, — скомандовала Оля, вставая с кресла, — я спать хочу, умираю, а мне еще в душ идти.
Весь вид Аверина выражал готовность идти в душ с ней, но Оля старательно демонстрировала, что ничего не замечает. У окна тем временем разгорался очередной спор.
— Лезь ты.
— Ты первый.
— Почему я? Я первый пришел.
— А мы как в бухгалтерии, «первым пришел – первым ушел».
Ведь тот любил учителя пения, на переменах они целовались…
Аверину первому надоело препираться. Он перемахнул через окно, но завис снаружи, поджидая соперника.
— Черный Плащ, мне тебя использовать как трамплин? — поинтересовался Ямпольский.
— Пока не увижу, что ты не отвалил, не уйду, — мотнул головой Аверин.
Ямпольский изогнулся буквой «Зи»** и, насколько мог, грациозно протиснулся в окно.
Оля решительно захлопнула створки, не обращая внимания на возню снаружи.
Вот такая вот музыка. Такая, блин, вечная молодость
Наплевала на душ и уснула еще до того, как ее голова коснулась подушки.
*«Вечная молодость» — группа «Чиж», вне альбома, 1993г.
** Z — Zee (Зи, англ.)
Оля проснулась совершенно разбитой. Мало того, что полночи снилась всякая дичь, так еще и за окном что-то ухало, несколько раз она просыпалась будто от звуков горна.
Утром все три двери комнат оказались открытыми, а хозяин замка за завтраком — таким же радушным и приветливым. Но в его взгляде Оле теперь чудился вызов, как будто он ждал выяснения и разборок.
На вопрос Данилевского, как им спалось, ее мужчины в один голос зацокали языками и заверили, что спали как младенцы. Ольга решила не обманывать и пожаловалась на плохой сон.
— Наверное, вам не стоит заморачиваться насчет привидений, Давид. У вас они есть. И подвывают как настоящие.
Аверин с Ямпольским вскинули головы и с подозрением уставились друг на друга.
— Это ветер воет, — успокаивающе проговорил Давид — там между башнями воздушный колодец.
Приступили к завтраку, и Ольга, вовремя вспомнив, что ее миссия на сегодня — всячески отвлекать хозяина дома, не стала откладывать в долгий ящик. Решила развлечь Данилевского забавными историями, вспомнив рассказ Антона о хирургах и вросшем ногте. Мужчины вежливо улыбались, зато Давид смеялся от души, и это ее вдохновило.
— Мой коллега, анестезиолог, еще про онаниста рассказал, тоже очень смешная история. Его жена, уролог, возвращалась домой через парк…
Ее мужчины покраснели как пара вареных раков. Давид же, напротив, слушал с живейшим интересом, и она решила не останавливаться.
— Хотите еще один смешной случай с моим приятелем-проктологом? Пришел как-то к нему пациент на массаж простаты, а наши доктора для надежности предпочитают использовать два презерватива. Мой приятель зашел за ширму мыть руки, выходит, и пациент протягивает ему один презерватив. Доктор спрашивает: «А где второй?» Мужик ему и говорит: «А я свой уже надел!»
Давид расхохотался, Аверин и Ямпольский сидели с каменными лицами красивого цвета спелой вишни.
— Вы чего? — удивилась Оля. — Смешно же!
Данилевский чуть не сполз под стол со своего инвалидного кресла.
— Понял теперь, зачем ей нужны презервативы? — повернул голову к Ямпольскому Аверин. — А ты марафон, марафон… Оля, признавайся, это ты случай из своей практики рассказываешь?
— Восемьсот семьдесят один на два не делится, Костя, — возразил Ямпольский. Они переглянулись, и он добавил свистящим полушепотом: — Она врач. Шутки у них такие.
— Все время забываю, — таким же полушепотом произнес Аверин.
— Спасибо, Ольга, я давно так не смеялся! — Давид вытер уголки глаз и снова засмеялся, прикрываясь рукой.
— Да ну что вы, Давид, я не смешно рассказываю, — махнула Оля, польщенная его словами. Хоть кто-то не пытался ею здесь помыкать. — Слышали бы вы Голубых!
Аверин поперхнулся соком и закашлялся.
— Что ты все время давишься, — проворчал Ямпольский, постучав его по спине. — Голубых — это врач, метра два роста, в плечах шире меня. Мужик — огонь!
Аверин с опаской глянул на Ямпольского и на всякий случай отодвинулся от него вместе со стулом. Тот злорадно ухмыльнулся.
— А ты сиди в своем в Сомали, глядишь, и тебя в шлепанцах сфотографируют.
— Антон? — удивленно переспросил Данилевский. — Антон Голубых?
— Вы его знаете? — обрадовалась Оля. — Он классный хирург. Военный.
— Да, знаю, мы с ним пересекались, правда, очень давно. В одной горячей точке, — добавил Давид, и она поняла, что дальше лучше не спрашивать.
После завтрака Давид повел их в хранилище, где держал рукописи и коллекцию драгоценных камней. Оля вглядывалась очень внимательно, но ничего похожего на крупный голубой бриллиант там не было. Аверин держал под мышкой увесистую папку.
— Это и есть твоя рукопись? — разочарованно спросила она, когда увидела пожелтевшие листы бумаги. — Я думала, будет свиток из пергамента или папируса.
Костя так глянул на нее, как будто и в самом деле лично ее написал.
— Рукопись — название собирательное, Оленька, — Давид подъехал незаметно со спины и смотрел на нее подозрительно заинтересованно. Ямпольский со скучающим видом разглядывал лепнину на потолке.
— Меня никогда не интересовали рукописи и вообще все, что связано со стариной, — сказала Оля с глубоким вздохом. — Я за научно-технический прогресс и люблю все современное.
— Тогда вам, наверное, скучно с нами, — спохватился Данилевский.
— Я бы с большим удовольствием побродила по окрестностям замка, — кивнула Оля.
— Тогда позволите быть вашим гидом? — глаза Давида блеснули, и Аверин подался вперед.
— Мы тоже…
— Вот и славно. А мы с Константином Марковичем пока воспользуемся вашей библиотекой, чтобы поработать, если вы не возражаете, — тяжелая рука Ямпольского потянула его обратно.
Аверин умолк и задышал, широко раздувая ноздри.
«А Данка права, есть в нем что-то от кобры».
«И как у тебя получается поворачивать так, что все происходит по-твоему?» — мысленно спрашивала Оля, блуждая по парку, раскинувшемуся вокруг замка.
Давид ехал рядом в своем инвалидном кресле, которое больше напоминало космический аппарат, разве что скафандра не хватало.
Он рассказывал о том, как его предкам достался замок, а она думала об Аверине. Давид несколько раз пытался вывести разговор на медицинскую тематику, и Оля давно догадалась, о чем он хочет поговорить.
Как бы она ни отказывалась, Аверин наверняка напел Данилевскому о том, какой волшебный доктор-хирург Ольга Михайловна Кетлер. И ей, чтобы выиграть время, надо не байки рассказывать, а изображать из себя великое медицинское светило.
— С тех пор, как я прикован к этому креслу, мои возможности несколько ограничены, — тем временем договорил Данилевский, и Ольга вернулась в реал.
— Как это произошло, Давид?
Ее собеседник сузил глаза, и его лицо мгновенно преобразилось. Из благожелательного и безмятежного сделалось злым и хищным, он весь словно закаменел. Но только на миг, затем черты лица расслабились, и только руки, сжимавшие подлокотники, чуть заметно подрагивали.
— Я увлекаюсь банджи-джампингом, у меня оборвался трос. Вы знаете, что такое банджи-джампинг, Оленька?
— Конечно. Константин Маркович большой поклонник этого вида… ммм… экстрима, — замешкалась она, подбирая подходящее слово.
— Вы сюда приехали с Ямпольским, Оля, — цепкий взгляд впился в лицо, — а Аверина упоминаете уже в пятый раз за последние, — он быстро глянул на часы, — сорок минут.
Ольга мысленно обругала себя за беспечность. Ну да, дедушка Фрейд, когда описывал явления парапраксиса*, безусловно имел в виду Олю с ее неуемными мыслями об Аверине.
