фоне учителей из «Золотой Лиги». Там на меня смотрят как на человека второго сорта, просто потому что я на иждивении спонсора.
Отмахиваюсь от всего и бреду на выход, киваю знакомым ребятам. А затем выхожу на крыльцо и замираю как вкопанная.
Потому что прямо передо мной, у капота красивой серебристой иномарки стоит Он, смотрит на меня исподлобья и держит в руках букет белоснежных роз.
Спустя минуту, очевидно видя, что я никак на него не реагирую и вообще зависла, он чуть склоняет голову на бок и криво мне улыбается, маня меня к себе ладонью.
Что-ж…
— Что ты тут делаешь? — спускаюсь и оглядываюсь по сторонам.
— Тебя жду.
— А как ты меня нашел?
— Твоя милая соседка Раиса Сергеевна рассказала, где искать.
— М-м… А как узнал, где я живу?
— В учительской. В твоем личном деле, — пожимает плечами так, как будто бы я спрашиваю сущие пустяки.
— Ясно.
— Это тебе, — протягивает мне цветы.
Не беру, прячу руки за спину. Лицо болезненно кривится — это сердце мучительно стонет в груди. Оно не хочет ставить точки над и. Оно хочет его любви, внимания и тепла.
Хоть капельку!
— Что опять не так-то, блин? — рычит и подается ближе, нависая надо мной. Он значительно выше, а я вся скукоживаюсь от его агрессии.
— Марк…
— Что я опять не так сделал, Таня? — тычет мне цветами в грудь.
— Спасибо за цветы, но…
— Бери их. Я целовал тебя и точно знаю, что тебе это понравилось. Или мне надо напомнить? Ты только скажи, Тань, я ж только за.
— Мне не нужны отношения с тобой, — вру я, смотря на него прямо и не моргая.
— А мне с тобой нужны…отношения…
— Ничем не могу помочь, — упрямо стою на своем.
— Это значит «нет»?
Киваю. А потом вижу, как он срывается с места и идет к урне. И понимаю, что мой третий букет сейчас просто возьмут и выкинут. И так мне сделалось от этого постыло, обидно и тоскливо.
— Что ты делаешь? — кинулась я к нему и дернула за пиджак.
— Выбрасываю этот веник к чертовой матери! — рычит он и выдергивает свою руку из моего хвата.
— Отдай!
— Мне подачки не нужны!
— Что? — округляю я глаза.
— Ты со мной или нет? — прищуривается сурово.
— Нет, — со стоном выдавливаю из себя, — прости.
— Тогда в топку! — пытается зашвырнуть он букет в урну, но я успеваю перехватить нежные бутоны.
Вот только и Марк очень настойчив и тянет их обратно на себя. И охапка роз рассыпается, а потом и падает к нашим ногам. Всего секунда и он наступает на нежные лепестки, пока я пытаюсь сдержать слезы отчаяния.
— Вот так ты сделала, Таня.
И пока я вновь беззвучно плачу, Хан только обходит меня, садится в свой дорогой автомобиль и жмет по газам, оставляя меня одну оплакивать наше несбыточное будущее. Внутри все скрипит и стонет, покрывается глубокими трещинами и рвется.
Но я никому не позволю увидеть себя настоящую. Нет…
И когда Марк скрывается из виду, я все-таки присаживаюсь на колени и бережно начинаю собирать лепестки опавших роз, заворачивая их в свою поношенную ветровку. С неба накрапывает дождь.
Наверное, это небеса плачут вместе со мной, исполняя реквием по мечте.
Спустя всего четверть часа мать погонит меня домой, ругая за испорченную блузку, а потом нажрется до поросячьего визга вместе со своим Валерой. Дальше, когда поздно ночью соседи вызовут ментов, моя родительница во всем обвинит меня и обзовет последними ругательствами.
Ну а после будет сетовать на кухне, браня себя за то, что когда-то не сделала аборт.
И все это уже в день моего рождения. Вот и все Таня, детство закончилось…
День рожденья — праздник детства
И никуда, никуда, никуда от него не деться
День рожденья — грустный праздник
Ты улыбнись, улыбнись, улыбнись, не грусти напрасно…
Весь следующий день я хожу по школе, боясь поднять глаза. Мне дико страшно гнева Батуриной и Козинской. И я молюсь, чтобы меня пронесло. Про Марка Хана я даже не думаю, я приказала себе выкинуть этого парня из головы и из сердца.
С головой справиться просто. С сердцем сложнее, но и у него нет выбора.
Я решила и расставила приоритеты. Назад просто дороги нет.
Сегодня в школе без занятий, только несколько консультаций и репетиция последнего звонка. Мне отведена далеко не главная роль, а потому я большую часть времени тихо сижу на последнем ряду в актовом зале, уткнувшись в книгу по программированию.
А потом наступает мой «звездный час», где я произношу лишь пару реплик и меня наконец-то отпускают, и я бегу скорее в класс за рюкзаком, сменкой и домой.
Точнее, к Раисе Сергеевне. Она с утра перехватила меня в подъезде, обещая, что вечером меня будет ждать угощение. Чуть не расплакалась. Вот так — чужой человек обо мне подумал, а родная мать только и делает, что жалеет о нереализованном некогда аборте.
— Сажина!
— Да? — оглядываюсь я уже перед самым выходом из школы.
— Тебя просили помочь, — указывает девочка на класс младше меня в сторону заднего двора.
— Меня? — скидываю я рюкзак.
— Да, Комарова просила помочь в хозкорпусе, она в курсе, что тебя с репетиции раньше отпустили. Говорит, что дело срочное.
— А-а, понятно, — киваю я и иду за девочкой.
Она тоже из элиты. На ноге позвякивает золотая цепочка вокруг тонкой щиколотки, да и на пальцах поблескивают украшения. А я стыдливо стискиваю лямки протертого в нескольких местах рюкзака. Завидую ли я? А смысл?
Мы добираемся до нужной двери и мне дают последние указания, прежде чем ученица скрывается с моих глаз.
— К хозкорпусу иди. Там тебя уже ждут.
Я как послушная овца иду туда, куда сказано, даже не догадываясь, что меня ждет впереди. И только завернув за неприметное серое здания в самом конце дальней аллеи школьного двора, я резко останавливаюсь, расширившимися зрачками оглядывая толпу поджидающих меня девушек.
Их было семеро.
Кристина Батурина, моя сестра, Стефания и другие закадычные подружки. И они смотрели на меня с нескрываемым триумфом и злобой. А спустя всего секунду появилась и восьмая, которая полностью отсекла мне дорогу назад, подкравшись из-за спины.
— Обидно, — усмехнулась Барби и уверенно сделала шаг ближе, — я верила тебе, Моль, а ты взяла и подвела мое доверие. Ах, как некрасиво с твоей стороны.
— Я не…
Договорить не успела. Удар тут же обжег мои губы. Сильный.
