Когда я прижимаюсь к нему настолько тесно, когда кожа касается кожи, когда тихие полустоны и полурыки мужчины жгучей лавой протекают под кожей, кажется, что в моих венах течёт жажда. Жажда и потребность в этом мужчине. И я цепляюсь пальцами за широкие плечи, царапаю его спину ногтями.
Мужчина толкается вперёд, плотью проезжаясь понизу моего живота. Оставляя пылающий огнём след на коже.
— Андрюша…
Я выдыхаю со стоном, пальцами касаясь его затылка. Притягивая его голову ближе. Отчаянно кусая любимые губы. Желаю заклеймить. Нетерпеливо хнычу и трусь о мужчину бёдрами.
Беркут выключает душ и, не обращая внимания на то, что вода ручейками стекает по нашим телам, подхватывает меня на руки и несёт в комнату.
Наши тела оставляют мокрые отпечатки на постельном белье, но нам наплевать. Желание и страсть затмевают сознание. Андрей нависает надо мной на вытянутых руках. Жадным, каким-то звериным взглядом окидывает моё тело. Вдруг вспоминаю о стеснении и пытаюсь неловко прикрыться руками. Но Беркут не позволяет. Перехватывает мои руки и, переплетая пальцы, прижимает их к кровати. Жадные губы начинают собирать капли невысохшей воды с кожи. Шея, грудь, живот. Пылающие следы остаются на коже там, где мгновение назад её касались губы мужчины. Руки перемещаются на бедра и настойчиво разводят ноги. Руками закрываю лицо, пылая от смущения.
Когда горячие губы касаются внутренней стороны бедра, я широко распахиваю глаза и пытаюсь протестовать. Но вопрос, заданный хриплым от возбуждения и желания голосом, выбивает воздух из лёгких:
— Представляла, как я это делаю с тобой?
Я откидываю голову на подушки и отрицательно машу головой. Мужчина продолжает шептать, выворачивая меня наизнанку:
— А я представлял. Сотни раз представлял, когда ты сверкала голыми коленками передо мной на кухне. Представлял, как посажу тебя на стол на кухне и сделаю всё, что вижу в своих снах…
— Андрюша, — хнычу я, когда язык касается самого сокровенного местечка.
К языку добавляются проворные пальцы. Сжимаю простыни в руках и выгибаюсь на кровати. Забыв о стыде, забыв о предрассудках, отдаюсь страсти. Без остатка отдаюсь мужчине. Его рукам и настойчивым губам.
Дрожь проходит по телу, и я открываю рот в беззвучном крике, жадно глотая воздух. Новые ощущения накрывают с головой.
Тело мужчины придавливает к постели. Руки зарываются в мои волосы, губы целуют лицо. Почувствовала, что плоть мужчины медленно проникает в меня. Андрей замер, давая мне привыкнуть. Вижу, что по его вискам стекает пот, а из груди вырывается сиплое дыхание. Снова сдерживается. Снова боится причинить меня боль. Повела бёдрами. Андрей рыкнул:
— Не шевелись, маленькая. Я и так еле сдерживаюсь.
— Не сдерживайся, — я поцеловала любимого в висок. — Я хочу полностью принадлежать тебе. Сейчас! Хочу почувствовать, как я необходима тебе.
Снова говорю того, чего он ждёт. Снова срываю тормоза в его голове. Андрей целует меня ласково в губы и начинает медленно двигаться, постепенно наращивая темп. Я послушно подаюсь навстречу, притягивая его голову ближе для поцелуев и хрипло шепча его имя.
— Люблю тебя. Жить без тебя не могу, — со слезами на глазах шепчу, когда мужчина перетягивает меня к себе на грудь, укрыв одеялом. — Никогда больше не прогоняй меня, слышишь? Будем решать все проблемы вместе, но больше никогда не закрывайся от меня.
Беркут опять молчит. Я заглядываю в его глаза и вижу в них ответ на свою просьбу. Он не привык показывать свою слабость. Особенно мне.
— Хороший мой… родной… любимый… я хочу видеть тебя любым — радостным, злым, сильным и слабым. И люблю я тебя любым. Земным. Обычным, а не идеальным.
Андрей прикрывает глаза, прячет от меня свои эмоции. Знает, что я его чувствую. Знает, что понимаю всё по одному только взгляду. И это его тоже пугает.
— Упрямый мой, — целую колючую щёку, вдыхая такой любимый запах. — Я же всё равно добьюсь своего. Как добилась того, что произошло сегодня ночью. Думала, что ты быстрее сдашься. Но три месяца, не полгода.
Вскрикиваю и начинаю хохотать, когда Андрей переворачивает меня на спину и начинает щекотать, нависнув сверху.
— Так и знал, что неспроста твои халатики такие короткие, — рычит он шутливо.
Слыша мой хохот, любимый начинает улыбаться следом.
— Люблю твою улыбку. Хочу видеть её чаще.
— Моя Искорка, — Андрей качает головой, — наизнанку выворачиваешь своими словами. В самую душу заглядываешь. Понимаешь мои страхи лучше, чем я сам, — я затаиваю дыхание, вслушиваясь в его слова. — Я домой когда прихожу, когда глаза твои вижу и запах твой чувствую, кажется, что весь мир остаётся там, за дверьми квартиры. У меня не было слабостей и страхов. А сейчас… единственное, чего я панически боюсь, — потерять тебя. Да, моя маленькая, — рука мужчины легла на мою щёку, — это факт. Случится что с тобой, я этого не переживу.
Я понимаю, что перестала дышать. Просто не могу сделать вдоха, потому что боюсь, что Андрей замолчит. Закончит такое необходимое для меня откровение.
— Я думал, что ты у меня ещё совсем маленькая, — Андрей улыбается настолько нежно, что у меня сводит в груди, — а ты понимаешь больше, чем я. Сама даже не понимаешь, какую власть имеешь надо мной.
И снова. Он не говорил мне слов любви. Просто констатировал факты, просто признал свои страхи и открыл свою душу нараспашку.
— Андрюша, — всхлипываю я, обвивая его шею руками и пряча лицо в его плече.
Мужчина целует меня в висок и начинает покачиваться из стороны в сторону. Тихим голосом Андрей начинает напевать колыбельную, которую в детстве мне пела бабушка. Слёзы начинают литься крупными каплями из глаз. Откуда только узнал?
Ближе прижимаюсь к Андрею и под тихое пение засыпаю. Мне достался самый невероятный мужчина во всей Вселенной!
Глава 28
Юля
Голова раскалывается на части, а во рту странный привкус горечи. Услышала встревоженный голос своего мужчины на грани сознания:
— Маленькая моя, хрупкая… открой глазки… посмотри на меня, родная…
Сделав огромное усилие над собой, с трудом разлепляю свинцовые веки и смотрю на перекошенное от страха и отчаяния лицо Андрея. На любимом лице слёзы. Хочу поднять руку, чтобы стереть их, но не чувствую своего тела. Хочу сказать что-то, успокоить, но язык отказывается шевелиться. Только хриплое мычание.
— Скорая уже едет, Юля. Уже едет… — шепчет отчаянно, оглядывая улицу в надежде увидеть карету скорой помощи.
Снова сознание уплывает, и я перестаю воспринимать окружающий мир. Больше нет сил держать глаза открытыми и прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Закрываю глаза и проваливаюсь в спасательную темноту. Андрей рядом, мне нечего бояться.
Из сна меня вывел тихий шёпот на ухо:
— Маленькая моя… Искорка… Приходи в себя родная…
Сухие губы коснулись моей ладошки, которая лежала на покрывале. Разлепила тяжёлые веки и недовольно поморщилась от бьющего в глаза света. Опустила взгляд на любимую макушку. Улыбнулась. Факт того, что в тот момент, когда мне так плохо, Андрей оказался рядом, теплой волной разливался внутри.
— Хороший мой, — прохрипела я.
Мужчина вскинул глаза и облегчённо вздохнул. Губ тут же коснулась бутылка и в рот полилась вода. Я стала жадно глотать, понимая, что в горле чертовски сильно пересохло. Но Беркут убрал бутылку:
— Врач сказал, что много пока нельзя.
Я недовольно поморщилась. Мужчина аккуратно опустился рядом со мной на кровать, стараясь не потревожить руку, на которую был наложен гипс. Губы прижались к моему виску. Почувствовала, что Андрея трясёт.
— Хороший мой, — прошептала, здоровой рукой касаясь его щеки. — Что случилось? Я ничего не помню. Вообще не помню этот день.
— Это от шока, — Андрей целует меня в лоб. — Ты решила меня проводить до остановки. Мы переходили дорогу и тебя сбила машина. Водитель даже не вышел из машины. Найти его не удалось. Машина была без номеров, с тонированными стёклами. Но я найду этого урода, — от тона, которым была сказана эта фраза по коже побежали мурашки.
