Если бы только Хэтти все знала! — смущенно улыбнулась Айрис.
— Думаю, что Стронг — крепкий орешек и уж никак не дамский угодник, — высказала она предположение, для которого имела все основания. Разве этот человек не заставил ее переселиться к нему с помощью шантажа и чуть ли не насилия? Стал бы он возиться с ней, имея любовниц!
— Но именно это и делает его привлекательным для любой женщины. — М-да… Даже будучи невестой другого, Хэтти умудрилась подпасть под чары сексуального мужчины… — Надо полагать, его жена — очень красивая и уверенная в себе дама, если позволяет ему оставаться наедине с другой красавицей… — Хэтти протяжно вздохнула, и вдруг… ее голос донесся до Айрис откуда-то издалека: — Что с вами? — Лоб женщины под взбитыми черными кудрями прорезала тревожная морщина. — Дорогая, что такое? Вы не переносите сигарного дыма?
— Нет, нет, все нормально, — быстро ответила Айрис, не желая привлекать к себе внимания.
Но ничего нормального не было. Густой дым «Гаваны», которую курил Эрвин, в сочетании с усилиями для поддержания светского разговора с любопытной собеседницей подействовал на Айрис сильнее, чем она могла ожидать. Такого приступа тошноты ей не доводилось испытывать в худший из дней беременности. Она была рада, что Хэтти поверила ей на слово и отвернулась к гостю, продолжая болтать о великих адвокатах прошлого.
Боже праведный, дай мне силы выдержать это, молилась она. Но пурпурно-золотые стены ресторана вдруг поплыли перед глазами. Айрис прищурилась и посмотрела на пол, затянутый красным ковровым покрытием. Он сливался с падавшими красными стенами. Кроваво-красное пятно плыло и покачивалось, голова кружилась, красные морские волны готовы были сомкнуться над головой, но неожиданно рядом оказался Стронг. Айрис почувствовала на плече его сильную руку и услышала спокойный низкий голос:
— Едем домой. Можешь подняться?
Она молчала, потеряв способность соображать, но испытывала к Дэвиду огромную благодарность. Он все заметил и понял, как ей плохо. Каким-то непостижимым образом ей удалось встать, опираясь на его руку; она смутно слышала, как Дэвид обратился к хозяевам:
— Простите, нам надо ехать домой. Спасибо за обед. Я позвоню тебе, Эрвин.
Этим он и ограничился. Айрис позавидовала его холодной решимости, позволившей обойтись без долгих объяснений. Наверно, видел, как ей плохо. К счастью, при выходе из клуба она заметила туалет и, пошатываясь, направилась туда.
Когда через некоторое время Айрис вышла, бледная и обессилевшая, Дэвид, выпятив губы, заметил:
— Еще минута, и я пошел бы за тобой. Поехали. Тебе надо в постель.
Слова эти звучали сладкой музыкой; тяжело опираясь на мужскую руку, Айрис дотащилась до «паккарда» и ужасно обрадовалась, когда они выехали на шоссе.
— Прости меня, Дэвид, — простонала она, чувствуя себя совершенно разбитой. О боже, за что ей такое унижение? — Эрвин и Хэтти… Что они подумали?
— Никто ничего не подумал, — с ноткой раздражения в голосе успокоил он. — И вообще, какое это имеет значение?
Конечно, для тебя никакого, думала она. Ей хотелось бы хоть раз в жизни испытать чувство истинно мужского превосходства над другими… Мощные фары «паккарда» разрезали ночную тьму, накрывшую массачусетские равнины и холмы. В их свете мелькали рекламные щиты и редкие домики.
Айрис закрыла глаза. Тошнота уже не мучила, но ей на смену пришла страшная усталость.
— Не стоит использовать подголовник вместо подушки, — услышала она заботливый голос Дэвида. — Если хочешь поспать, лучше положи голову мне на плечо.
Делать этого не следовало, но глаза слипались, и Айрис последовала разумному совету, остро ощутив, как сладко отозвалось внутри прикосновение щеки к теплому плечу Дэвида.
— Так-то лучше, — пробормотал он, и после этого измученная женщина уже ничего не слышала, проспав до самого дома. — Ну же, бедняга, просыпайся, — расслышала она голос Дэвида и настойчивое звяканье ключей. Он разбудил ее, легонько похлопав по щеке. — Мы уже дома.
Женщина застонала, в полудреме ощутила прикосновение мужских пальцев, слабо пахнущих одеколоном, и, еще не вполне понимая, что происходит, прижалась губами к сильной теплой ладони.
— Милая, будь умницей, вылезай.
Айрис пошевелилась и снова замерла — так не хотелось возвращаться в грубую действительность жизни, где ее презирали или снисходительно терпели. Хотелось остаться в машине, где так тихо, так спокойно…
— Дэвид… — Сжавшись в его объятиях, Айрис не понимала, что его губы совсем рядом и что имя, произнесенное в полусне, пришло из подсознания, в котором не существовало никаких запретов. Это была мольба, рвавшаяся из глубины души.
Она почувствовала, как Дэвид набрал в легкие воздух и задержал дыхание, а потом ощутила на своих губах легкое дуновение. Сейчас он ее поцелует! Эта мысль разом заставила Айрис встрепенуться. И тем сильнее было разочарование, когда Дэвид осторожно положил ее голову на спинку кресла и вылез из машины.
Освещенный серебряным лунным светом, он обошел машину и открыл дверцу.
— Ну же, выходи. — Дэвид протянул руку.
Внезапно Айрис стало стыдно.
— Я не хотела…
— Знаю. Выходи.
Почему он разговаривает с ней таким повелительным тоном? Но было в его голосе что-то еще, похожее на сожаление.
— Я так устала… — Ослабевшая, сонная, она стояла рядом с Дэвидом и пошатывалась.
Он было направился к дому, но вдруг подхватил ее на руки, чем привел в состояние, близкое к шоку. На сей раз его тон смягчился.
— Давай-ка… Сейчас для тебя есть только одно место.
И это место — постель, в смятении сообразила Айрис, когда он понес ее по лестнице. Уткнувшись лицом в его плечо, она старалась не думать о нежности, которую Дэвид дарил жене. Не только в любви, но и в простом житейском общении.
Дэвид откинул покрывало и положил Айрис на кровать.
— Вовсе не нужно было нести меня… — Почему в ее голосе столько разочарования? Айрис сама заметила это. Неужели она надеялась?..
— Ты была не совсем… дееспособна. — Похоже, его забавляла эта ситуация.
— Я не пила ни капли! — запротестовала Айрис, вглядываясь в лицо Дэвида.
— Конечно. Ты просто переутомилась. — Его губы тронула снисходительная улыбка, от которой у Айрис чуть не остановилось сердце.
Но уже в следующее мгновение оно пустилось вскачь, потому что Дэвид осторожно повернул ее и стал расстегивать «молнию» на платье. Охваченная мучительным волнением, Айрис, задыхаясь, прошептала:
— Зачем ты пользуешься моей беспомощностью?
