— Дай бог, — бормочу я, ёжась от волнения. — А вот с папой и Ниной… — Внезапно умолкаю, вдруг подумав: а не рановато ли я собралась знакомить Максуэлла с отцом? Не спугнет ли его такая спешка, не подумает ли он, что это намек?
— Если хочешь, на встречу с ними поедем вместе, — предлагает Максуэлл. — Я буду тебя морально поддерживать.
— Да, это было бы здорово, — с благодарностью отвечаю я. — С тобой мне будет гораздо спокойнее.
Максуэлл негромко смеется.
— Интересно, как мы раньше обходились друг без друга?
С улыбкой пожимаю плечами.
Максуэлл останавливается посреди тротуара, поворачивает меня к себе лицом, берет за подбородок, многозначительно смотрит мне в глаза и шепчет:
— Лично я до тебя жил будто наполовину.
— Я тоже, — на удивление просто отвечаю я.
Полвоскресенья я кручусь в магазинных примерочных, проснувшись с мыслью полностью обновить гардероб. Теперь я больше не признаю сдержанные фасоны и неприметные расцветки. Отныне и навсегда обитателями моих шкафов станут облегающие платья, кожаные брюки, открытые топы и юбки с разрезами. Домой возвращаюсь почти в два и только успеваю сварить кофе, как в дверь звонят пять раз подряд. Элли! Последнее время мы общаемся редко. Она страшно занята, а я днем терплю Вайнону, а вечера посвящаю Максуэллу.
— У меня хорошие новости! — с порога объявляет Элли. Сразу видно, что она в прекрасном настроении.
— Замечательно, — говорю я, забирая у нее коробку с пирожными и направляясь на кухню. — Кофе будешь?
— Естественно. — Элли проходит за мной и садится на высокий стул у окна. — Твой Деннард тщательно просмотрел мои видеозаписи и долго-долго беседовал со мной.
— Правда?! — обрадованно восклицаю я, вспоминая о том, что каждый раз собираюсь, но всегда забываю спросить у Максуэлла, не изменилось ли его мнение об актерских способностях Элли.
— Представь.
Я наливаю кофе в две чашки и ставлю их на стол. Элли открывает коробку и кивает на пирожные.
— Сказали, низкокалорийные. С курагой и черносливом.
Я забираюсь с ногами на угловой кухонный диван.
— Низкокалорийные? Это очень кстати. — С моими новыми нарядами придется вдвое усерднее следить за фигурой.
— Ты что, на диете? — спрашивает Элли, закидывая ногу в высоком сапоге на соседний стул. Как ей только не жарко? На дворе лето, а она разгуливает в сапогах!
— Нет, я не на диете, но и не желаю доводить себя до того, чтобы пришлось мучить себя голоданием.
— Послушай-ка… — Элли прищуривается и внимательно меня рассматривает.
Я слегка краснею. Дело в том, что теперь я даже дома хожу не в свободных футболках и не в спортивных штанах, а в симпатичной майке и шортиках. Во мне родилась новая женщина, и ее жажда быть обольстительной не утихает ни днем, ни ночью.
— Ты теперь совсем другая, — замечает Элли. — Неужели это из-за него? — Она округляет глаза, выражая крайнее изумление.
— Да, именно, — не без гордости отвечаю я.
Элли издает удивленный возглас.
— Ну и дела… Кто бы мог подумать? Впрочем… — Она внезапно умолкает, но я, взволнованная мыслями о Максуэлле, не придаю этому особого значения.
— Ты лучше расскажи, о чем вы разговаривали. — Придвигаю к себе чашку и беру пирожное. — И что Максуэлл сказал насчет твоих записей, талантов и возможностей.
— По его мнению, я не безнадежна, — говорит Элли.
Усмехаюсь.
— Оценка не очень-то высокая.
— Лучше так, чем вообще никакой, — благоразумно и с оптимизмом произносит Элли. — Мы проторчали в студии, наверное, часа полтора, — говорит она, и, когда я представляю их сидящими наедине, бок о бок, еще и перед экраном, на котором Элли крутится полуголая, в моей душе шевелится намек на ревность, однако я мастерски уничтожаю его.
Ничего другого мне не остается: я влюбилась в человека, связанного с кино, и должна привыкнуть к мысли, что вокруг него всегда будет море хорошеньких женщин. В каком-то смысле это даже неплохо, по крайней мере я и сама буду стремиться выглядеть на все сто.
— Деннард надавал мне кучу советов, — рассказывает Элли, — указал на ошибки, о существовании которых я и не подозревала.
Какой он у меня порядочный, влюбленно раздумываю я. Выполнил мою просьбу, но мне об этом даже не заикнулся, а ведь мог же похвастать: вон я, мол, какой добрый и обязательный. Выкроил время, хоть и безумно занят, нашел нужные слова.
— По его мнению, я должна продолжить учебу, — говорит она. — И серьезно над собой поработать. Тогда, быть может, из меня еще выйдет толк. Еще сказал, что будет всегда рад помочь и, если затеет снимать второй фильм, подумает, можно ли подобрать для меня роль. А пока мне надо трудиться, трудиться и еще раз трудиться. — Она счастливо улыбается и откусывает кусок пирожного.
— И трудись, — ободряющим тоном говорю я. — Просто так никому ничего не достается.
Элли слизывает с губ крем и в задумчивости наклоняет набок голову.
— Как сказать… — медленно произносит она.
Я отпиваю кофе и тоже пробую пирожное. Крем легкий и пахнет ванилью.
— Что ты имеешь в виду?
Элли пожимает плечами.
— То, что кому-то в самом деле приходится всю жизнь пахать, а другим помогают обстоятельства, богатые родители, влиятельные любовники и так далее. — Она на миг задумывается, глядя на шоколадную стружку в белоснежном креме. — Впрочем, мне тоже повезло. Ведь если бы ты не схлестнулась с Деннардом…
— Схлестнулась! — возмущенно повторяю я. — Что за словечки?
Элли поднимает руку.
— Ладно-ладно: сошлась. В общем, если бы вы не приглянулись друг другу, неизвестно, как долго бы я еще маялась, не знала бы, что делать… — В ее взгляде вспыхивает любопытство. — Послушай, а как это тебе удалось?
— Что? — не понимаю я.
— Вскружить ему голову, — поясняет Элли.
Пожимаю плечами.
— По-моему, подобные вещи происходят сами собой. Ты вот можешь ответить, как ухитрилась свести с ума Седрика?
Элли усмехается.
— Седрик совсем другое дело. Скромный незаметный парень.
— Как же! На мой взгляд, он далеко не скромный. — Робких и неприметных мужчин Элли в упор не видит. Ее Седрик, если бы захотел, мог бы стать моделью или тоже податься в актеры. Но он обыкновенный врач и, кажется, вполне доволен своей профессией.
— Я о том, что Седрик не на виду и далек от славы, — объясняет Элли.
— Максуэлл пока тоже малоизвестен, — отмечаю я. — До недавних пор ты вроде бы только и трещала: Деннард неумеха, ни черта не знает, а строит из себя бог знает кого…
— Теперь он изменился, — перебивает меня Элли. — При каждом удобном случае напоминает всем и каждому, что он в режиссуре неопытен, просит помогать ему и все в таком духе. На него теперь и смотрят совсем по-другому.
