Стремясь ограничить отношения между ними исключительно профессиональными рамками, она, тем не менее, с трудом сдерживалась, чтобы не запустить пальцы в его густые темные волосы, не поцеловать ямочку на подбородке, не погладить широкие загорелые плечи. Как бы иронично это ни прозвучало, Шери была даже рада, что Джонатан не видит, как ее волнуют его прикосновения. Но мог ли он не чувствовать этого?
— Пойду посмотрю, как там Мэри Клер, — пробормотала Шери, пытаясь освободиться от его руки, и с облегчением вздохнула, когда он отпустил ее.
— Идите. В конце концов, именно за это я плачу вам.
— Конечно. Именно за это.
— И захватите поднос. Мне совсем не хочется есть.
Шери, не теряя времени, подхватила поднос и вихрем вылетела из комнаты.
Джонатан сидел несколько секунд неподвижно, приходя в себя. Он не сразу смог успокоиться от того, что услышал, но понимал, что Шери права. Он вел себя так, как не подобает мужчине: прятался в спальне, игнорировал собственную дочь, раздражался по пустякам. Да, конечно, ему пришлось нелегко, и последние события особенно подкосили его. Но он же взрослый человек, черт побери! Ему тридцать восемь, и он лучше подготовлен к превратностям судьбы, чем беззащитная пятилетняя девочка.
Он жалел только себя и пассивно ждал, когда к нему вернется зрение, и все свое растущее раздражение изливал на Мэри Клер и на медсестру. Да, терпеливостью он не отличался, это уж точно! И тем не менее Шери спокойно, не жалуясь, продолжала свою работу. До сегодняшнего дня. Да и то, вероятно, из-за Мэри Клер. И она имела все основания спустить на него собак.
Автокатастрофа перевернула всю его жизнь, заставила забыть главную цель переезда в Порт-Огасту — сломать барьер в отношениях с дочерью. Но вместо того чтобы сблизиться с ней, он отталкивал ее от себя все дальше и дальше. И если сейчас не изменит своего поведения, то так и останется навечно в тюрьме, которую сам для себя построил.
— Шери! Мэри Клер! — позвал Джонатан, выходя из ванной.
Ему показалось, что он услышал их голоса в коридоре.
Час, который прошел после ухода медсестры, он использовал для того, чтобы тщательно изучить комнату, измеряя шагами расстояние между дверью и кроватью и разными другими пространственными ориентирами. Теперь он знал расположение мебели. Конечно, он несколько раз ударялся о стулья и смахнул вещи со столика, но не сдался.
Теперь Джонатан чувствовал себя более уверенно в своей спальне. И, приняв душ, был доволен и горд своими успехами. Впервые с тех пор, как они прибыли домой, он ощутил себя прежним Джонатаном Тревисом. И все благодаря кому?..
Шери тихо постучала в дверь. Она чувствовала себя виноватой за свою резкость и хотела проверить, все ли в порядке у ее подопечного.
— Шери? Это вы? — спросил Джонатан, открывая дверь.
— Да, — ответила она, пораженная тем, что он сам впустил ее в комнату.
На какую-то долю секунды ей даже показалось, что он видит ее. Джонатан смотрел прямо на нее, и она почувствовала, как учащенно забилось сердце.
На нем был махровый халат. А волосы влажно блестели, свидетельствуя о том, что Джонатан только что принял душ.
— Который час? — Его вопрос прервал затянувшееся молчание.
— Половина девятого.
— Мэри Клер спит?
— Да, спит. Я хотела просто узнать… — начала Шери и смущенно замолчала.
— Не оправдывайтесь, не надо. Хорошо, что вы пришли. Входите. Нам надо поговорить.
Голос Джонатана был серьезен, и сердце Шери упало. Неужели он собирается ее уволить?
Джонатан отступил на шаг, затем повернулся. И Шери, пораженная, наблюдала за тем, как уверенно он подошел к креслу.
Она последовала за ним, вдыхая лимонный запах мыла и шампуня. Неожиданно ее пронзила мысль, что он только что принял душ и под халатом, вероятно, был совершенно голый.
Во рту у нее пересохло, и по телу прошла знакомая волна возбуждения. Как чудесно было бы прильнуть к его горячему обнаженному телу, оказаться в его объятиях!
Глубоко вздохнув, Шери попыталась выбросить из головы эротические образы и прийти в себя. Неужели после стольких лет она все еще любит его? После того как он столь низко обошелся с ней, а теперь не менее жестоко обходится с собственной дочерью?
— Я принял решение, — сказал Джонатан, переходя сразу к сути дела.
— Слушаю вас.
Шери старалась говорить спокойно, чтобы не выдать своего волнения. Но в душе считала, что участь ее решена и что сейчас она услышит, что лишилась работы.
— Я обдумал все, что вы сказали. Вы абсолютно правы. Мне пора перестать беспокоиться только о себе и подумать о дочери.
Шери расслышала нотки сожаления в его голосе.
— Я решил переехать в Порт-Огасту, чтобы начать с Мэри Клер новую жизнь. Я очень надеялся, что еще не все потеряно, что еще можно многое изменить…
Он замолчал. И Шери почувствовала, как ее сердце сжалось от этих слов.
— Никогда ничего не поздно. Я знаю, Мэри Клер напугана происшедшим. Но у детей потрясающая способность к адаптации. Им только необходимо знать, что они нужны и что их любят.
Джонатан задумался, а потом тихо произнес:
— Вы так говорите, будто сами испытали нечто подобное.
Сердце Шери ёкнуло.
— Что натолкнуло вас на эту мысль?
— Что-то в вашем голосе. У вас было нелегкое детство, да?
Шери услышала сострадание в его голосе и чуть было не ответила «да». Но стыд оттого, что ее воспитывал отец — дебошир и бездельник, которому было, в общем-то, наплевать на нее, навсегда поселился в ее душе.
— Мы сейчас говорим не о моем детстве, — сухо возразила она, надеясь, что Джонатан не будет настаивать на продолжении этой темы.
— Простите, я не хотел вас обидеть. Вы снова абсолютно правы.
Джонатан помолчал, а потом заговорил вновь.
— Это уже начинает надоедать, не правда ли? Я имею в виду то, что вы всегда правы, — попытался он пошутить.
— Вы просто еще раз подтвердили известную истину, что молодые энергичные мужчины — плохие пациенты. Хотя, конечно, вам было действительно нелегко, когда, придя в себя после аварии, вы обнаружили, что ослепли.
— Да, нелегко, — вздохнул Джонатан и провел левой рукой по влажным волосам, ослабив тем самым пояс халата.
Он, правда, тут же затянул его снова. Но Шери смогла на мгновение увидеть черные завитки волос на его груди. Этого оказалось достаточно, чтобы она задрожала от вожделения.
— А где ваша повязка? — спросила она, пытаясь отвлечься от того, что успела разглядеть под халатом. — Ваше плечо уже не болит?
— Да. К счастью, ушиб был не серьезный.
