— Мы что, действительно собираемся смотреть фильм о природе? — прервала затянувшееся молчание Мириам.
Итан удивленно взглянул на нее.
— Почему бы и нет? Мне нравятся белые медведи.
— Лично я не собираюсь этого делать! Ненавижу белых медведей! Терпеть не могу деревенскую жизнь, вопли животных, этот дом и тебя!
— А я-то думал, что ты приехала за примирением.
— О каком примирении можно говорить, если ты так откровенно занимаешься любовью в полях с этой мисс Пианисткой?
Арабелла вспыхнула, но Итан лишь рассмеялся.
— Между прочим, это было в машине, а не в полях, — заявил он с обескураживающей откровенностью. — К тому же помолвленные всегда занимаются любовью.
— Да, я помню, — ледяным тоном отозвалась Мириам. Она швырнула на стол салфетку и встала. — Пожалуй, пойду лягу. Увидимся утром. Спокойной ночи!
Она ушла, и Корина со вздохом откинулась на спинку стула.
— Слава Богу! Теперь я смогу спокойно поесть. — Она взяла булочку и намазала ее маслом — Кстати, что ты там говорил насчет любви в машине? — с улыбкой спросила она Итана.
— Нам нужно было озадачить Мириам, — ответил он. — Вот ты сама скажи — что мы делали?
— Арабелла девушка, — напомнила Корина.
— Я знаю, — улыбнулся Итан. — Так оно и будет.
— Да не смущайся ты так, девочка! — Корина похлопала Арабеллу по руке. — Секс — это тоже часть жизни. Но ты не такая, как Мириам. Совесть замучает тебя до смерти. И, по правде говоря, с Итаном будет то же самое. Он ведь пуританин.
— Не я один, — невозмутимо отозвался Итан. — Как, по-твоему, можно назвать двадцатидвухлетнюю девственницу?
— Разумной девушкой, — ответила Корина. — В наши дни опасно вести себя легкомысленно, а кроме того, глупо предоставлять мужчине преимущества брака, не заставив его принять ответственность за последствия удовольствий. Это не старомодная мораль, это здравый смысл. Я закоренелая сторонница женского равноправия, но черт меня побери, если я отдам мое тело какому-нибудь мужчине без любви и обязательств.
Итан спокойно встал и подвинул свой стул матери.
— Залезай сюда, — посоветовал он. — Если ты собираешься читать проповедь, нужно, чтобы тебя было не только слышно, но и видно, малявка!
Корина угрожающе отвела назад руку с булочкой, но Итан только расхохотался. Он наклонился, подхватил мать на руки, поцеловал в щеку.
— Я люблю тебя, — сказал он и посадил ее на место, взволнованную и негодующую. — Никогда не меняйся!
— Итан, ты просто выводишь меня из себя! — возмущенно заявила Корина.
Он поцеловал ее в лоб.
— Взаимно. — Он перевел взгляд на с обожанием взирающую на него Арабеллу. — Мне нужно позвонить. Если она снова спустится, приходи ко мне в кабинет, дадим ей еще одну порцию пищи для размышлений. — Он подмигнул и ушел, оставив двух женщин за столом.
— Ты ведь все еще любишь его, правда? — спросила Корина, отхлебнув кофе.
Арабелла пожала плечами.
— Похоже, от этой болезни нет лекарства, — согласилась она. — Несмотря на Мириам, наши ссоры и эти годы, проведенные врозь, я никогда не мечтала ни о ком другом.
— Похоже, это у вас взаимное.
— Мы лишь играем, чтобы Итана вновь не сцапала Мириам.
— Но не странно ли, что Итан так изменился всего за один день? — произнесла Корина, внимательно наблюдая за своей собеседницей. — Сегодня утром, когда приехала Мириам, он был такой напряженный и колючий. Теперь же это совсем другой человек — расслабленный и неуязвимый для ее колкостей. — Она прищурила глаз.— Что ты с ним сделала, пока вы были вдвоем?
— Только поцеловала, честное слово, — ответила Арабелла. — Но он и вправду изменился. — Она нахмурилась. — Итан сказал что-то странное... я не поняла... насчет того, что снова стал мужчиной. И еще про то, что Мириам говорила, что он не может ее удовлетворить. По-видимому, надо было просто поддержать его мужское самолюбие?
Мать Итана загадочно улыбнулась, глядя в чашку с кофе.
— Может, и так. — Она откинулась на спинку стула. — Знаешь, она ведь попытается заполучить его снова. И может, даже сегодня ночью.
— Вот и я о том же говорю, — кивнула Арабелла. — Но так и не смогла собраться с духом и предложить ему... спать вместе. — Она закашлялась. — Итан такой пуританин. Я подумала, что он будет в ярости, если я только заикнусь об этом. Я не имела в виду... — добавила она, сообразив, что его мать может не то подумать.
— Я понимаю, дорогая. Не беспокойся об этом. Мне тоже кажется, что тебе неплохо было бы провести сегодня вечером хоть какое-то время у него в спальне. Мириам хорошенько подумает, прежде чем врываться к Итану. — Корина хмыкнула. — Вряд ли она здесь останется.
— Но Итан? — огорченно заметила Арабелла. — Ему это не понравится. А вдруг Мириам, увидев меня в его спальне, расскажет вам об этом? Вы же тоже пуританка, когда речь идет о том, что неженатая пара спит вместе под вашей крышей.
— Я притворюсь, что удивлена и возмущена, и потребую от Итана назначить день свадьбы, — пообещала Корина.
— О нет, только не это! — ахнула Арабелла.
Корина встала и начала убирать со стола. Она бросила на гостью веселый взгляд.
— Ни о чем не беспокойся. Я знаю кое-что, чего не знаешь ты. Давай отнесем все это на кухню. Бетти-Энн ушла домой час назад. Помоги мне вымыть посуду. А потом будем строить дальнейшие планы. У тебя есть соблазнительное неглиже?
Все это уже начинает походить на какой-то странный сон, думала Арабелла, дожидаясь Итана в его спальне, одетая в белую ночную рубашку и пеньюар, которые дала ей Корина. Как она сможет рассказать ему, что все задумала его мать?
Она расчесала волосы. Под рубашкой с глубоким вырезом на ней по-прежнему был бюстгальтер: сама Арабелла не могла его расстегнуть, а Корину беспокоить не хотелось.
Улегшись на старинную, с резными колонками кровать Итана, она придала своей позе сексуальность — так, во всяком случае, ей казалось. Но эта комната была явно мужской, и Арабелла чувствовала себя не совсем уютно.
Около камина стояли два тяжелых кожаных кресла, на полу лежали несколько ковров индейской работы. Окна закрыты старинными, тяжелыми занавесями. В мужском стиле была и лампа на потолке, по форме напоминающая колесо фургона. Высокий комод у одной стены и туалетный стол с зеркалом у другой, рядом с современным встроенным платяным шкафом, дополняли обстановку. Комната была большой, как раз для Итана. Он любил большие пространства.
