рту. Не понимаю, что делать. Эти двое уже перевернули один из столов и перебили гору посуды. Сами вроде пока не сильно пострадали, но очевидно, что ни один из них не собирается останавливаться. Чувствую, что это начало апокалипсиса. И пока охранники разнимают их, я трясущимися руками набираю номер Сергея. Объясняю ему ситуацию, прошу срочно приехать. После набираю в отель на ресепшен и требую соединить с номером Рика. Слёзно прошу няню Лиззи дождаться нас. Она по голосу понимает, что случилось нечто неприятное и просит не волноваться.
Как только звонок завершается, я падаю на чей-то стул рядом закрываю лицо руками и начинаю плакать. Мне страшно. И я не представляю, что делать.
Ричард Я не могу оторвать глаз от Инги. Её вечернее платье, открывающее узкие плечи и нежную спину, сводит меня с ума. Стараюсь держаться рамок приличия и не пожирать её взглядом так откровенно. Напоминаю себе, что моя задача не переспать с ней, а произвести впечатление. Я искренне надеюсь, что мы продолжим поддерживать общение и после окончания съёмок фильма.
— Вы мне нравитесь, Инга, — говорю я, беря её за руку.
Она смущённо опускает глаза. Выглядит при этом очень мило. И как ей удаётся одновременно выглядеть и такой невинной, и чертовски сексуальной? Сердцебиение ускоряется, когда она тихо произносит: «И вы мне». Однако прочувствовать этот момент мне не удаётся — нас прерывает официантка. Я чувствую лёгкую досаду. Инге, видимо, тоже неловко. Она отлучается в дамскую комнату.
Я взволнованно выдыхаю. Если не считать этого момента, то вечер идёт даже лучше, чем планировалось. Давно не был на свиданиях, но кажется, что сегодня я на высоте: неотразим и остроумен. Иронично усмехаюсь при этой мысли. Уходя официантка открывает дверь, и я слышу снаружи напряжённый диалог. Понимаю, что один из голосов принадлежит Инге. Тревога появляется в душе. Я спешу к ней.
Одного взгляда мне оказывается достаточно, чтобы узнать её собеседника. И всего нескольких секунд, чтобы понять, что разговор их для Инги неприятен. Этот парень довольно высокий, а по сравнению с Ингой так вообще огромный. Она стремится закрыться от него: обхватывает локти, вжимает голову в плечи. У меня неприятная дрожь проходит по телу. Подхожу к ним и касаюсь руки Инги:
— Всё в порядке? — спрашиваю и замечаю его реакцию на своё к ней прикосновение. Очевидно, её бывший всё ещё считает Ингу своей собственностью.
По лицу Инга ясно, что ей неловко и стыдно от происходящего. Этот человек явно сказал ей что-то унизительное. И я ощущаю это, как личное оскорбление. Вспоминаю последний публичный скандал Киры с известным режиссёром, случившийся прямо перед тем, как ей диагностировали её болезнь. Тогда она настояла, чтобы я не вмешивался. Сказала, что не стоит рисковать карьерой ради такой ерунды. Я до сих пор жалею, что оставил её тогда одну со всем этим. Глядя на Ингу сейчас, я верю, что должен что-то сделать.
— Всё хорошо, — отвечает она с дрожью в голосе. — Возвращайтесь, пожалуйста. Я сейчас подойду.
На лице её бывшего отражается превосходство. Он словно бы говорит, что будет делать всё, что ему заблагорассудится, и я не в силах ему воспрепятствовать. Это раздражает. Наверное, во мне всё-таки играют ревность и гордость. Я завидую его с Ингой общему прошлому. Ведь я даже не знаю, есть ли у нас будущее, пока что всё совершенно не ясно. Он уходит, а мы с ней остаёмся. Кажется, ещё более чужие друг другу, чем когда переступили порог этого ресторана.
Инга просит прощения и уходит в уборную, я же возвращаюсь за наш столик. Внутри меня в тугой узел сворачиваются злость и разочарование. Внутренний голос кричит: «Ты же мужик! Пойди и разберись с ним». Здравый смысл напоминает о том, что проблемы с законом мне не нужны, тем более в чужой стране. Но, наверное, всему виной то, что я хочу быть для Инги кем-то особенным. Кем-то, кто не прощает её обидчиков и всегда встаёт на её защиту. Возможно ещё все мои киношные образы разом подсказывают мне, что нужно проучить мерзавца.
Я отправляюсь в общий зал. Там ищу глазами этого парня. Каких-то сложностей у меня не возникает с этим — он видит меня и сам поднимается с места. Понимаю, что в желании разобраться мы с ним солидарны. В другой ситуации, подобное бы смутило меня. Но я слишком взвинчен, чтобы мыслить здраво. И для того, чтобы я взорвался и пустил кулаки в ход ему достаточно одной фразы: «Не трать время на эту шлюху», сказанной на ломаном английском. Дальше всё происходит будто в бреду. Я бросаюсь на него с кулаками. Целюсь в челюсть, как учил мой тренер по боксу. Он в ответ бьёт куда-то в висок. Первая боль отрезвляет. Я думаю, что, если моё лицо пострадает, то съемки придётся приостановить. Но сдавать назад уже поздно. Благо, от прямых ударов по лицу он переходит к оборонительным толчкам, приносящим окружающим массу беспокойства. Я знаю, что у меня не так много времени, а потому стараюсь чётко донести свою мысль:
— Достойные мужчины не ведут себя так с женщинами!
Возможно со стороны это звучит очень глупо, как пьяный бред перепившего отца. Но я по глазам вижу, что этот парень меня понимает. И где-то в глубине души он согласен со мной, но ревность не позволяет ему просто отпустить ситуацию. К драке подключается охрана и случайные свидетели. Вскоре появляется и сама Инга. Испуганными глазами она смотрит на нас, очевидно пытаясь понять, как этот вечер мог прийти к такому исходу.
Чуть придя в себя, я пытаюсь объясниться с охранником. Говорю, что всё нормально, что конфликт исчерпан, и я возмещу ущерб. Давид ещё кричит в мой адрес ругательства на английском языке, от каждого из них плечи Инги нервно дёргаются. Мне ужасно неловко перед ней. Я понимаю, что перегнул палку. Зачем-то поставил свою мужскую гордость выше её чувств. И разумеется, это привело к ещё большему негативному эффекту.
Надо отдать должное профессионализму Инги. Она быстро берёт себя в руки и подключается к диалогу с охранником и администратором заведения. Те настаивают, что нужно вызвать полицию. По лицу Инги я вижу, что это не самый благоприятный для нас вариант. Но за себя я переживаю в меньшей степени. До меня доходит вдруг, что моя выходка плохо обернётся для Лиззи. Она опять останется одна.
