Она покраснела так, как будто в чем-то оправдывалась, хотя для этого не было никаких причин.
— А сейчас он знает, что вы связались со мной? — Спросила она, пытаясь придать своему голосу холодность и спокойствие.
— Нет. — Последовала новая пауза. — Однако мне показалось, что я должен это сделать. Состояние вашего отца таково, что возникают некоторые обстоятельства, требующие прояснения.
— Обстоятельства? Что вы хотите этим сказать? Что еще за обстоятельства?
— Мне кажется, это лучше обсудить при встрече. — Его голос был ровным и спокойным. — Когда вы сможете приехать? — (Элли задумалась: кто из пациентов нуждается в индивидуальном заботливом уходе и какие случаи требуют ее особого внимания.) — Вы ведь сможете приехать в обозримом будущем, не так ли? — повторил свой вопрос Келлерн.
Мисс Миллз, женщина с сильным характером, разгневавшаяся из-за того, что ее не уведомили о состоянии ее отца, вдруг засомневалась в том, сможет ли она приехать навестить его. И никому не понять, что это только из-за того, что ей просто нужно уладить неотложные дела, которые решить в одну секунду невозможно.
— Конечно же, я приеду, мистер Келлерн, — произнесла она холодно.
— Рад слышать. В таком случае, может быть, вы приедете в эту субботу?
Элли отметила, что Джеймс задает вопросы таким тоном, как будто не ждет на них ответов. Где он этому научился? Она попыталась вспомнить, чем он занимается, но не смогла. Элли почти не интересовалась жизнью у себя на родине, а ее отец не писал ей длинных, пространных писем. Он отнюдь не был разговорчивым и откровенным человеком, по крайней мере с ней.
— Я боюсь…
— Послушайте, мисс Миллз, — твердо сказали на другом конце провода, — вы нужны своему отцу. Я бы советовал вам постараться попасть сюда в субботу. Если вы выедете рано утром, то будете здесь в середине дня. Я пошлю в аэропорт машину встретить вас.
— Но суббота уже через два дня! А мне нужно чуть больше времени, чтобы уладить все мои дела…
Очевидно, пока она говорила, Джеймс просмотрел расписание, потому что в следующей фразе сообщил ей точное время, когда она должна выехать в субботу, и точное время ее прибытия в аэропорт.
— Вас встретят, — сказал он ей и повесил трубку.
И все! Просто повесил трубку! Элли не могла в это поверить! В своем кругу она была очень уважаемым человеком, люди всегда прислушивались к ее мнению. Впервые ей пришлось оправдываться перед кем-то, и сей факт разозлил ее.
Неужели она так привыкла командовать, что ей трудно даже допустить, что кто-то может командовать ею? По-видимому, заниматься самоанализом следует постоянно, и жаль, что у нее на это нет времени.
Элли стала припоминать давно прошедшие дни. Ее отношения с отцом были замешены на гордости, упрямстве и скрытности. Даже сейчас она могла чувствовать смущение и страдание, которые никогда не покидали ее в детстве. Отсутствие настоящей дочерней привязанности, постепенное осознание того, что она не может и никогда не сможет дать отцу то, что ему нужно, всегда преследовали ее.
Она вспомнила тот ужасный разговор, который подслушала под дверью кухни двадцать пять лет назад. Глэдис, горничная, работавшая у них в то время, и повариха мило сплетничали о бедной крошке Элеонор.
— Как жаль, что ее мать умерла во время родов, оставив, доктора Миллза с девочкой на руках, тогда как все знали, что он хотел сына. Сына, который был бы продолжателем рода. Бедный, бедный ребенок! Разве она виновата в этом?
Даже сейчас, будучи взрослой, Элли не могла без боли вспоминать тот разговор!
В последующие дни она приложила массу усилий, чтобы уладить все неотложные дела и уехать в субботу. Элли не знала, на сколько она едет. Но ей казалось, что не больше чем на неделю. Ведь ее отец вне опасности и уже выздоравливает.
Самым трудным оказался для нее звонок Генри, хотя теоретически он должен был быть самым легким. И трудным он был потому, что она позвонила ему поздно вечером в пятницу, как раз перед тем, как отправиться в постель.
Сейчас, сидя в самолете и глядя в иллюминатор, Элли припоминала, что Генри был полон сочувствия, но в его голосе вместе с тем звучало раздражение.
— Я не видел тебя целых две недели, — возмущался он. — Мы собирались провести эту субботу вместе.
С горечью она подумала о том, что Генри плохо представляет себе, насколько она занята. Он тоже был врачом, но занимался обычной практикой и потому распоряжался своим временем более свободно. Он мог планировать свои дела и быть уверенным, что реализует свои планы. Элли часто удивлялась тому, что, хотя у них с Генри была одна и та же профессия и он вполне мог войти в ее ситуацию, тем не менее, когда из-за неотложных дел она отказывалась провести с ним время, он начинал раздражаться.
— Я всегда могу найти время, чтобы встретиться с тобой, — говорил он, не желая слушать никакие объяснения.
На самом деле она не могла позволить себе роскошь иметь постоянного друга, это мешало ее карьере, по крайней мере так было в данный конкретный момент. Генри придется немножко подождать. Элли боялась и думать о том, что случится, если он не захочет ждать, — ведь он так ей нравился! Ей казалось, что она любит Генри. Когда его не было рядом, она скучала по нему.
То, что у нее сейчас есть время спокойно посидеть и поразмышлять обо всем, радовало Элли. Постепенно нервное напряжение спало, и она расслабилась. Интересно, что она будет делать, когда приедет домой? Она всегда представляла своего отца неуязвимым. Не станет ли он еще холоднее и ворчливее из-за того, что теперь будет нуждаться в ее помощи? Эти мысли расстроили ее, и она тут же почувствовала себя виноватой в том, что в течение долгих лет пренебрегала своими дочерними обязанностями.
Элли вышла из самолета и пошла к терминалу аэропорта — это было как путешествие в далекое прошлое. Ее охватили воспоминания о том, как она каждый год возвращалась домой на каникулы из общеобразовательной школы в Суррее. Позже, когда она училась в университете в Кембридже, она частенько проводила каникулы с друзьями в других местах. Или просто оставалась в университете, по большей части занимаясь, а в оставшееся время общаясь с другими студентами-медиками. Сейчас она утратила связь с большинством своих друзей.
Был великолепный весенний день. Она стояла около здания аэропорта, высматривая такси, которое должно было приехать за ней, когда позади нее раздался знакомый голос.
— Мисс Миллз? — Это был тот же глубокий, значительный голос, который так разозлил ее по телефону.
Она оглянулась, в глаза ей ударило полуденное солнце, и Элли пришлось прикрыть их рукой, для того чтобы рассмотреть говорившего.
