— Ты в порядке, Элин?
Натянутый тон — это было именно то, что нужно.
— Да, спасибо, — холодно ответила она и совсем не удивилась, когда он подхватил пиджак и вышел, даже не оглянувшись, — провожаемый ее застывшим взглядом.
«Да, спасибо», — сказала она в ответ на его «Ты в порядке?». Но ей не за что было его благодарить, и с ней совершенно точно было не все в порядке. Потому что она, смешная, несчастная идиотка, пропала, совершив невообразимую глупость — влюбилась в самого неподходящего мужчину.
В субботу утром Элин проснулась рано после беспокойной ночи. Ей совсем не хотелось осматривать достопримечательности, она очень жалела, что позволила Тино Агосте везти ее в Больцано. Но позвонил портье и, медленно произнося слова, сообщил что-то о «синьоре Агосте», она была готова.
— Grazie, — ответила она и, отметив, что Тино пришёл за десять минут до назначенного времени, накинула куртку, повесила на плечо сумку и вышла в квартиры.
— Доброе утро, Элин! — тепло приветствовал ее Тино, едва она вышла из лифта.
— Привет, Тино, — нашла она в себе силы улыбнуться в ответ, и несколько минут спустя они уже были в машине, направляясь на курорт в северо-восточной части Италии.
Вчера, говоря, что собирается в Больцано, она понятия не имела, что город находится в Доломитах, в двух часах езды на машине. Два часа — это слишком много, чтобы просидеть в бездействии, — ей нужно было двигаться. Она измучилась от мыслей ночью и не хотела больше ни о чем думать.
— Вы такая молчаливая, — заметил Тино, мчась по шоссе.
— Извините, — отозвалась она. — Предпочитаю не мешать вам следить за дорогой. — Когда она в последний раз врала с такой непринужденностью?
Она никогда не врала — возник мгновенный ответ. Любовь сделала ее лгуньей.
Но она не хотела влюбляться. И уж никак не в Макса Дзапелли. Она чуть рассудка не лишилась, тоскуя по нему прошлой ночью, но в холодном свете дня стало ясно, что даже у ловеласов есть свои принципы. В холодном свете дня стало совершенно ясно, что, хоть он и желал ее, одного ее короткого «нет», секундной паузы хватило, чтобы вспомнить, что она — воровка или может оказаться воровкой.
Но то, что Макс не столь неразборчив, чтобы тащить в постель подозреваемую в краже из его фирмы, было для Элин слабым утешением. Потому что, даже когда время откроет настоящего похитителя — если есть на свете справедливость, он будет найден, — Макс все равно останется бабником номер один. А Элин слишком хорошо помнила страдания матери в руках подобного мужчины, слишком много знала о сердечных муках сводной сестры, чтобы найти в своей жизни место для такого мужчины. Чувство реальности заставило ее горько усмехнуться: кто же сказал, что в жизни Макса Дзапелли — со всем, что он имеет, и не говоря уже о красотках, с которыми фотографируется, — найдется место для нее?
— С парковкой могут быть проблемы, но мы что-нибудь поищем, — ворвался в ее мысли голос Тино, напомнив, что они не только добрались до места назначения, но и обменялись дюжиной любезностей по дороге, — все это Элин слабо осознавала.
Усилием воли она заставила себя очнуться. Тино заслуживает лучшего отношения! Хотя бы уже правила хорошего тона требуют, чтобы она, приняв его приглашение, постаралась сделать поездку для него приятной.
— С погодой нам повезло, — беспечно заметила она, когда они вышли из машины на яркий солнечный свет.
Тино улыбнулся, ответил взглядом, говорившим, что он чувствует себя совершенно счастливым, и предложил:
— Выпьем кофе?
— А это можно сделать на воздухе? — спросила она.
— Конечно, — тут же ответил Тино, и вскоре они сидели на Вальтер-пьяцца, попивая кофе и греясь в лучах удивительно теплого для февраля солнца.
— Эта площадь названа в честь какого-то знаменитого человека? — спросила Элин, твердо вознамерившись, раз уж она вспомнила о хороших манерах, проявлять интерес к стране, в которой гостит.
— В честь Вальтера фон дер Фогельвейде, — ответил Тино, указывая на мраморную статую на другой стороне площади. — Это знаменитый во времена средневековья поэт.
Если Тино вызубрил путеводитель по Больцано специально ради поездки с ней, то Элин должна была признать, что он сделал это на совесть, потому что, гуляя с ней по городу, отвечал на любой ее вопрос.
Романист и драматург Гёте был под большим впечатлением от здешнего фруктового рынка, сообщил он, шагая рядом с Элин по булыжной мостовой мимо бронзового фонтана с Нептуном и через колоритный фруктовый рынок.
— Вы, наверное, уже проголодались, Элин! — вдруг воскликнул Тино, когда они еще погуляли.
Она не хотела есть, но, решив, что Тино хочет, сказала:
— Я бы проглотила кусочек чего-нибудь. — И пошла с Тино в маленький ресторанчик, где съела тальятеллу — домашнюю лапшу с ветчиной и помидорами, отчаянно пытаясь не вспоминать о вчерашнем ужине с Максом.
Покончив с обедом, Тино признался, что хочет сходить в музей.
— Чего же мы ждем? — весело спросила она и потом старательно делала вид, что не представляет себе ничего более интересного, чем выставленные в музее археологические древности.
Когда они вышли из музея, Тино спросил:
— Что будем смотреть теперь?
— Э-э… вам не кажется, что пора подумать о возвращении в Верону?
— Конечно. Но только при условии, что вы выполните вчерашнее обещание поужинать со мной.
В улыбке Тино была трогательная серьезность.
— Это все, что мне остается пожелать, — согласилась она, хотя на самом деле желала только, что бы этот день закончился поскорее и можно было запереться в квартире, погрузившись в одиночество. День, однако, получился очень долгим, хоть она и не могла назвать его неприятным. Любезный Тино привез ее домой к десяти часам.
— Надеюсь, вам было приятно провести выходной со мной, — проговорил Тино, когда они вышли из машины у дома.
— Да, очень, — тепло заверила она его и, догадавшись, что он собирается поцеловать ее, отступила и подала руку. — Огромное спасибо вам, Тино. — Она еще больше стала ценить его, когда он, вместо того чтобы настаивать, дружески пожал ей руку.
— Вы свободны завтра? — спросил он с надеждой.
— Боюсь, нет, — с сожалением сказала она.
— Значит, до понедельника, — улыбнулся Тино.
— До понедельника, — сказала она и вошла в подъезд.
Но прежде надо было пережить воскресенье, а Элин совсем утратила душевный покой. Ее мысли столь упорно возвращались к Максу Дзапелли, что девушка почувствовала настоятельную необходимость поговорить с кем-нибудь, чтобы выбросить этого мужчину из головы. Она позвонила матери.
