с тонкой белой кожей, почти как у альбиносов, приняло страдальческое выражение, а глаза наполнились слезами. Вот чего я не выношу, так это женских слез.
– Эй, мы так не договаривались! Не вздумай реветь! – я предостерегающе поднял указательный палец. Волей-неволей, мне, кажется, придется стать жилеткой. Похоже, среди кучи народа нет никого, с кем бедняжка могла бы поделиться своей печалькой. И это не сломанный ноготок. Уверен, что она и маникюр не делает. Чтоб убедиться в своей догадке, я потянул ее перчатку, намереваясь стянуть.
Лиза отпрыгнула, как горная козочка, и уставилась на меня, будто я посягнул на самое святое.
– Что вы делаете? – охрипшим голосом спросила она.
– Ты только в обморок не грохнись тут! Хотел посмотреть на твои ногти, – спокойно ответил я.
– Я грызу ногти, – словно признаваясь в страшном преступлении, совсем поникшая девчушка вызвала острый приступ сочувствия.
– Это ты мне и хотела сообщить с глазу на глаз? – усмехнулся я. Немалый опыт общения с женским полом подсказывал, что стоит начать утешать, и слезы, падавшие редкими каплями, вмиг превратятся в бурный поток. Так что лучше всего сбить с толку, отвлечь иронией.
– Не-е- нет! – вытирая слезинки перчаткой, Лиза задавила начинающуюся панику и коротко выдохнула. – Возьмите меня замуж!
Я поперхнулся от неожиданности и едва удержался, чтоб не заржать конем.
Придушил насмешливую улыбку, которая уже готова была приклеиться к губам, потому что в глазах Лизы плескалось такое отчаяние, что мне пришлось придержать вожжи. Очевидно, не от сумасбродства или взбалмошности она сделала такое предложение. И надо быть последней скотиной, чтоб не выслушать.
– Так, девочка! Давай все по порядку. Что случилось такого, что ты решилась предложить руку и сердце такому неположительному типу?
– Отец присматривает мне жениха. Он боится, что может неожиданно умереть, и тогда какая-то очередная его жена меня со свету сживет. Он хочет защитить и спровадить из дома. Я не могу ладить с его женами, потому что я не красавица и не умница, чудаковатая дикарка, которая терпеть не может чужих прикосновений. Мой мир – это картины, книги. Я люблю складывать деревянные пазлы. Они со смыслом и необычайно красивы. Лера смеется надо мной, а мне нечего ей сказать, и поэтому я предпочитаю проводить время в мастерской, у себя в комнате или в дальней беседке, – выпалила она на одном дыхании и облегченно выдохнула, словно с плеч свалился тяжкий груз.
– Лиза. Только без обид. Ты девочка взрослая, и должна понимать, что не все хотелки богатой наследницы исполняются. Я не собираюсь жениться. Вообще.
Конечно, мог бы добавить: а тем более на такой диковинной зверюшке. Но промолчал.
– Простите, я дура. Просто я невольно подслушала разговор наших отцов. И ваш сказал, что отдаст компанию тому сыну, который женится на мне. И я подумала…
Девчонка покраснела до самых кончиков ушей, глаза снова наполнились слезами, и она хотела рвануть прочь, но я ухватил ее за подол платья.
– Стоять!
Шестое чувство подсказывало, что за этим сумбуром скрывается еще один пласт информации. Как ребенок, она закрыла лицо руками и отчаянно зарыдала. Тут до меня дошло.
– И тебе не хочется, чтоб отец выдал замуж за моего брата?
Не отнимая рук от лица, она кивнула. А потом, видя, что я не поднял ее на смех, потерла глаза и робко взглянула на меня.
– Я хотела мужу предложить договор. Мы живем, как добрые друзья. Мне не нужен секс. И я предоставляю полную свободу, лишь бы не выходило за рамки приличия. А если у него будет постоянная женщина, я готова с ней подружиться. Потом, лет через несколько, мы могли бы развестись. Но ваш брат не будет соблюдать никаких договоренностей. Простите, он непорядочный.
– А откуда ты узнала? – меня удивила информированность Лизы.
– Во-первых, я умею пользоваться интернетом. А во-вторых, я художник. Пусть не супер-талантливый, но я вижу на лице отражение души.
Однако…
Я не нашелся, что сказать. Ситуация комичная. Мне, здоровому лбу делает предложение мелкая пигалица. А предложение, прямо скажем, роскошное. Оно дает возможность усидеть на двух стульях. И не отдать компанию Бельчонку, и практически сохранить свободу. Тем более жениться в полном смысле этого слова я не собираюсь.
Не похожа Лиза на просчитанную и коварную стерву. И если она согласна даже не пересекаться без особой надобности, то это вполне меня устраивает. Нужно только прописать все нюансы в брачном договоре, чтоб не было сюрприза. А то с виду овечка – овечкой, а потом из нежной шкурки протянет когтистую волчью лапу. Или окажется истеричкой, которая, наплевав на договор, начнет жаловаться папеньке на то, что я не выполняю супружеских обязанностей. Не хотелось бы ошибиться. Было уже…
– Лиза. Ты же понимаешь, что мы с тобой сейчас поменялись ролями. Мужчина я, и я должен делать предложение. А у нас все с ног на голову. И я, как девочка, вынужден ответить, что мне нужно подумать.
Я не удержался от ироничной усмешки, но тут же придушил ее. То, что для меня было забавным, для девчонки имело статус «жизни и смерти». Оно и понятно. Одного взгляда на Бельчонка хватит, чтоб понять степень его раздолбайства.
Бессознательно Лиза сцепила пальчики перед грудью, будто защищаясь. Она вскинула на меня взгляд затравленного олененка, полоснув лезвием по кое-как зажившей душевной ране.
– Да-да, конечно! – торопливо закивала она.
– Тогда идем к гостям? – натянуто улыбнулся я, найдя повод побыть одному. Благо территория усадьбы позволяла затеряться.
Выведя Лизу к людям, я бессовестно оставил ее. Хотя, конечно, понимал, что прибиться ей некуда. Нет друзей, нет подруг. Разве что только Бельчонок снова примется «окучивать» ее.
Но роль подружки я не мог сыграть. Вокруг застрявшей несколько лет назад занозы в душе образовалась какая-то соединительная ткань, которая позволяла забывать об инородном теле. И лишь когда ее придавишь, как сейчас, отдает острой болью.
Алька, взбалмошная девчонка, которой я отдал свое сердце прямо на блюдечке с голубой каемочкой…
Хотелось напиться до поросячьего визга. Но понятное дело, не здесь. Надо еще помозолить глаза Василевскому, пообщаться с потенциальными партнерами, поддержать реноме.
Пока мне нужна
