предпочитающая уединение, тишину и искусство. Она могла сутками рассказывать о голландцах, прерафаэлитах, импрессионистах, искусстве высокого и позднего средневековья и так до бесконечности.
Как представитель высшего сословия современного общества я понимал, что в искусстве разбираться желательно. Но слушать невесту я мог не более пяти минут, потом мой мозг просил пощады, и я говорил: «Стоп!»
Одно дело – любоваться полотнами Левитана, Поленова, Шишкина, Васнецова. Но восхищаться сырыми разделанными тушами и битой дичью – увольте! Или современные направления? Стоять и глубокомысленно пялиться на хаотичную кучу разноцветных пятен и многозначительно кивать головой, когда окружающие ценители находят там экспрессию, аллегоричность или концептуальность?
Без меня, ребята!
Но когда Лиза показывает мне свой очередной шедевр, я кривлю душой и говорю, что картина создает настроение, что, глядя на нее, можно медитировать или какую-нибудь фигню в этом же духе. Обижать мне ее и расстраивать точно не хочется.
Она дочь очень влиятельного человека, который обладал не только баснословным капиталом, но обширными связями. И отец, которому всегда падали заслонки на уши при виде возможности приумножить свое богатство, твердо намерился породниться с ним. Вариантов было два. Женить меня или Бельчонка на наследнице, со всеми вытекающими последствиями.
– Григорий, я очень рад, что ты бросил свои экстремальные увлечения и влился в семейный бизнес. За пять лет ты превратился в настоящего профи в управлении делами. Я уверен, что могу спокойно оставить на тебя все и уйти на покой. Ты хваткий, жесткий, умеешь просчитывать риски и действовать быстро и решительно.
Такая прелюдия меня ощутимо напрягла. Не помню случая, чтобы отец меня хвалил. И подвох раскрылся тут же.
– И в силу сказанного, надеюсь, ты понимаешь, что брак – это долгосрочные инвестиции, которые могут открыть нам невероятные возможности, – все так же по-деловому, словно обсуждая открытие филиала в каком-нибудь Крыжополе, отец подводил меня к главному.
– Не вижу связи между моими деловыми качествами и браком. Я жениться не собираюсь. От слова совсем, – отрезал я и собирался откланяться. Но отец, как всегда, имел запасные рычаги давления.
– Тогда я своим преемником сделаю твоего брата, а ты не получишь ни копейки. Понятное дело, пока мы с Василевским будем живы, с бизнесом ничего не случится. Но как только наша хватка ослабнет, Герман развалит дело моей жизни. А теперь уже и твоей.
Сомневаться в том, что отец поступит так, как сказал, не приходилось. Менталитет бастарда у меня выработался давно, так что ежа голым задом не испугаешь. Конечно, до чертиков жалко почти пять лет каторжного труда. И от мысли, что все, что приросло в компании моими усилиями, достанется Бельчонку, меня потряхивало. Но манипулировать собой я не позволю.
Не обляпайтесь, Алексей Григорьевич!
Вылетев от отца, как ошпаренный, я помчался домой. Думал расчехлить мотоцикл и вернуться к прошлой жизни. Жизни на эмоциях, на драйве. Когда любого можешь послать в дальний пеший поход в направлении икса и игрека без зазрения совести. Однако переступив порог гаража, я не почувствовал былого зова адреналина. Прокатиться с ветерком. Да. Но не более.
Я почувствовал, что все перегорело. Против воли окунувшись в бизнес, осознал, что моя голова не только для шлема. Я ею еще могу работать и неплохо зарабатывать. И никакого отношения к трусости это не имеет.
Не стоит рисковать жизнью, чтоб удовлетворить чужие потребности в кровавых зрелищах. Гонщики – те же гладиаторы, готовые вышибить противника из седла ради победы, ради восторженного рева толпы.
Кое-какие сбережения у меня были, так что можно и с нуля замутить бизнес. Единственное, бесило, что компания достанется Бельчонку. И даже не из-за денег. Это даст возможность паршивцу чувствовать себя победителем.
От этой мысли кровь закипала и глаз начинал дергаться. Но и жениться, чтоб только взять верх над ушлепком, тоже не вариант. Так я считал, пока не познакомился с Лизой.
Отец, под предлогом семейного выхода в свет, потащил нас к Василевским на торжество. Поскольку я еще не был официально отодвинут от кормушки, то пришлось участвовать в мероприятии. И даже поменять свое решение.
Когда я увидел Лизу, аж сердце сжалось от жалости. Я ожидал увидеть зажравшуюся, избалованную наследницу несметных сокровищ, а увидел несчастного воробышка, не понимающего, чего от него хотят. Понятное дело, ее нарядили, как девицу на выданье – в элегантное длинное платье в греческом стиле, шею обвешали бриллиантами. Их же прицепили и на голову – в маленькой диадемке. Довершали образ а-ля Наташа Ростова длинные, выше локтя перчатки.
Когда ее представляли гостям, она натянуто улыбалась, мучительно краснела и с тоской смотрела на толпу гостей. Наверно, считала минуты, пока все разъедутся.
Я собирался общение с ней ограничить фазой поверхностного знакомства, но Бельчонок вынудил меня изменить свои планы. Я заметил, что он оттеснил девчонку за колонну и принялся активно «окучивать». Наглая, развязная поза, большие пальцы, заложенные за шлевки брюк, покачивание на носках – все признаки доминирования. Очевидно, он клеил бедняжку какими-нибудь пикаперскими штучками. А та не знала, как от него отделаться, обводила растерянным взглядом окружающих в тщетной надежде получить помощь.
Однако гости находили более интересные занятия, и никто не спешил на выручку. Она казалась просто ребенком, оказавшимся на празднике взрослых.
Пришлось стать благородным рыцарем и спасти девушку. Я направился к парочке и, оттеснив плечом Бельчонка, обратился к ней.
– Лиза, пойдем, покажешь мне дом. Обещаю, не буду навязчивым.
Мне даже послышалось, что братец заскрипел зубами. Неудивительно. Этот гаденыш разбирается в женщинах не хуже Казановы. И мгновенно просчитал, что Лизой можно будет вертеть, как куклой, и успел сосчитать нули на банковских счетах, которые будут в его распоряжении. А я нарушил его планы.
Девчонка с благодарностью взглянула на меня и поспешно, чтоб я не передумал, воскликнула:
– Да-да, пойдем-те! У нас очень красиво! Просто удивительно!
Но удивила она меня совсем не оригинальными решениями ландшафтных дизайнеров…
Глава 19
Как только мы спряталась за одну из воздушных беседок, которые, как белые шампиньоны, усеяли зеленую лужайку, Лиза затормозила.
– Григорий, – выдавила она, кусая губы. Ее некрасивое личико
