Сука, подумал он. Иногда она приводила его в такое бешенство, что ему хотелось врезать ей в челюсть. Но — и этого не отнимешь — у нее был класс. Это приходится признать. Безусловно, она занималась стриптизом. И преуспела в этом. Успех. Конечно, она прошла трудный путь. В лей было больше этого проклятого класса и больше этой проклятой наглости, чем в любой женщине, которую он когда-либо знал.
И взгляни этому в глаза, добавил он, ты просто без ума от нее. Жениться? Я завтра же женюсь на ней, сказал он себе. Итак, конечно, я чокнутый. Ну, а кто немного не чокнутый? Я могу себе позволить быть чокнутым.
Он чувствовал, что его бизнеса, тех огромных денег, которыми он распоряжался, было достаточно для того, чтобы казаться если не нормальным, то процветающим. Это была его самая приятная мысль, его талисман. И это — а может быть, только это — не поддавалось никаким нападкам Айрис.
Если бы только, подумал он тоскливо, если бы только она так не издевалась над ним. Если бы только знать, чего она хочет. Но она всегда поддерживала его во взвешенном состоянии. И вот последний пример — телефонный звонок, раздавшийся несколько часов назад.
— Джуджу. Дорогой! — завопила она в трубку.
Он был удивлен и обрадован, необычайно обрадован тем, что она позвонила. Он не ожидал этого, даже не оставил ей номера телефона. Она знала только фамилию его друзей в Уэстпорте.
— Могу ли я тебя увидеть? — спросил он. — Могу ли забрать тебя?
— Нет, малыш, — ответила она. — Это будет слишком поздно, а я устала. Я буду спать.
— Спать? Отчего это ты так устала? Мне казалось, что ты собиралась провести уик-энд очень спокойно — пойти в зоопарк или еще что-нибудь в этом роде. Что ты делала, целый день играла в бейсбол?
— О, я была занята. Понимаешь, моталась туда-сюда. — Моментально в ее голосе появился ледяной оттенок, обеспокоивший его. Через мгновение она станет осторожной, равнодушной, отдалившейся от него.
— Ну хорошо, посмотрим, — добавил он, понимая, что вновь защищается. — Я должен вернуться в десять или в одиннадцать, и если ты захочешь, я позвоню тебе, когда доберусь до города.
— Да нет, не беспокойся. — Сейчас она говорила вяло, без интереса.
— Милая, малышка, я могу управиться быстрее. В это время обычно небольшое…
Она не ответила.
— Эй, ты слушаешь?
— Ага. Конечно.
— Я сказал, если ты хочешь, я могу…
— О, нет. Забудь это. Я просто позвонила, чтобы узнать, как ты. Завтра поговорим.
— Очень мило, что ты позвонила. Но ты уверена…
— Нет, Джули. Уже слишком поздно. Кроме того, я могу выйти встретиться с друзьями. Итак, до свидания. Я позвоню тебе завтра.
— Ну, увидимся… Ладно. Хорошо… — Он запнулся.
— Ага, хорошо. — Она засмеялась. — Пока.
Почему же она позвонила ему, спросил он себя. Только потому, что ей просто хотелось поговорить с ним, просто хотелось услышать его голос — точно так же, как и ему хотелось услышать ее голос? Кто знает, черт побери, сказал он себе. Кто знает? Может быть, он позвонит ей, когда приодет в город. «Может быть!» Он знал, что он это сделает. Она может спать, ее может даже не быть дома. Если ее не будет дома или если ему не удастся уговорить ее выйти, ему придется позвонить кому-нибудь еще. Итак, это обойдется ему в полтинник, а может быть, и в сотню. Черт возьми, это дороговато за одну ночь. Эта сука, подумал он, Айрис Хартфорд. И почему я с ней никак не разделаюсь?
Сидя за столом на кухне Айрис, Вито курил сигарету и наблюдал, как она очищает тарелки и складывает их в раковину.
— Завтра ими займется девушка, которая помогает мне по хозяйству, — сказал она.
Вито чувствовал себя брошенным, одиноким. Айрис была одета в обтягивающие черные брюки и белую блузку. На ее маленьких ножках были туфли без задников, на запястьях — множество тонких золотых браслетов, а волосы были искусно уложены. Занятая работой, напевая себе под нос, быстро двигаясь от стола к холодильнику и раковине, она показалась Вито столь же недоступной, какой была в первое мгновение их встречи. Он не мог поверить, что он вглядывался в ее глаза с такого близкого расстояния, что видел ярко-розовые уголки век и серые, зеленые и коричневые крапинки радужной оболочки, которые казались ему более драгоценными, чем все драгоценности мира. Он не мог вспомнить, прижимались ли его губы к се губам. Его взгляд упал на резкий, энергичный изгиб ее ягодиц, обтянутых брюками, но он был не в состоянии соединить эту картинку с тем, что он помнил. Если уж на то пошло, то от этого она казалась еще более далекой, более замкнутой. Фактически ему казалось, что никогда ничего не было — ни их любовной игры, ни постели, что он никогда не видел ее тела, ее улыбки, ее нахмуренных бровей. Он робко искал возможности вновь вернуться к ней.
— О, это, безусловно, был замечательный ужин, — сказал он. — Ну ты и повар.
— Спасибо, куколка, — сказала Айрис, не поворачивая головы, — ну ты и едок.
— Если хочешь, я помою посуду. Дома я всегда ее мою.
— Оставь. Завтра придет девушка. Должна же я дать ей хоть какую-нибудь работу.
Вито замолчал. Это было безнадежно. В своем лучшем костюме он чувствовал себя скованно и неуютно. Так сидишь в застрявшем автобусе: ничего нельзя сделать. Вдруг она оставила тарелки и повернулась, чтобы взглянуть на него.
— Малыш! Что случилось? — Она подошла к нему и прижала его голову к своей груди. Почему ты такой печальный?
Чувство полного облегчения. Ее запах, ее тепло, ощущение ее рук на шее.
— Ничего, — сказал он. — Все в порядке. — Он страстно потерся лицом о ее теплый, покрытый шелком живот.
— Эй! Поосторожней с моим ужином, — засмеялась она.
— Меня это не волнует. Мне хочется сжать тебя — вот так.
— Ой, малыш, — сказала она, изогнувшись так, что ее таз крепко прижался к его груди. Она начала покачиваться из стороны в сторону, так что острая кость, покрытая лишь небольшим холмиком плоти, терлась о его грудь.
— О, это так приятно. Пойдем в постель.
— Я надеялся, что ты скажешь это.
— О да, — сказала она. — А-а, пойдем же.
Айрис первая сняла одежду и скользнула в постель. Она жадно смотрела на Вито сияющими глазами, пока он боролся с пуговицами и со своими неуклюжими ботинками.
— Повернись, — скомандовала она, когда он задом попятился к постели.
— Нет.
— Повернись, я сказала.
— Нет, я стесняюсь. Я смешно выгляжу.
— Ах ты глупый, — сказала она, обнимая его худые плечи, когда он скользнул под простыню, — ты маленький глупыш. — Она приподнялась, принуждая его лечь, но он остановил ее. Она удивленно посмотрела на него.
