— Я… Теперь я, — сказал он. Его смуглая рука лежала у нее на плече, и он слегка толкнул ее, опрокидывая на спину. — Теперь я. Хорошо?
— Конечно, милый. — У нее на лице появилась довольная улыбка.
Он порывисто рванулся к ней. Сжал ее лицо в ладонях и начал целовать ее; его глаза были закрыты. Она чувствовала, как он страстно прижимается к ней всем телом, и когда он прижался еще тесней, она покорно и радостно открылась навстречу ему.
— Подожди! — воскликнула она резко, — не так грубо. Легче.
Он открыл глаза и с опаской посмотрел ей в лицо.
— Прости, — сказал он. — Я не хотел сделать тебе больно.
— Все в порядке, — сказала она спокойно. — Только не слишком спеши, вот и все.
— Ладно. Не буду. А так — вот так хорошо?
Айрис закрыла глаза и улыбнулась.
— М-м-м, так хорошо.
Так приятно, думала она, так очень, очень приятно. Так хорошо быть наполненной, так хорошо быть придавленной этим весом, пленной, подневольной. Она с наслаждением вытянулась под ним, чувствуя его всем телом.
— О, дорогой, это так хорошо, — сказала она, слегка приоткрыв глаза и нежно целуя его. Она почувствовала, что он начал спешить. — Нет, не делай этого, — сказала она. — Просто лежи спокойно. Обними меня.
Вито попытался подчиниться, но был не в силах справиться с собой.
А Айрис тоже начала двигаться, ощущая, как его тонкие руки гладят ее тело, чувствуя учащающиеся толчки, вдыхая чудный запах его кудрей, упавших ей на щеку. Неожиданно она почувствовала, как что-то глубоко проникло в нее, она ощутила, как падает, падает, как будто отодвигается какая-то стена, падает и взлетает, ее пальцы крепко прижались к его гладкой шее и плечам; она ощущала, как в ней скапливаются напряженность и боль. Теперь она двигалась с какой-то дикой радостью, крича: — о, а-а, о, а-а, а-а, а-а-а, — и смутно слыша его крик, когда он пролился в нее, пролился и вздохнул, напрягся в последнем содрогании и замер.
— О, — сказала она наконец. — О, мальчик.
Вито поднял голову и посмотрел на нее. В ее глазах стояли слезы.
— Что случилось? — прошептал он.
— Ничего, дорогой.
— Но ты плачешь.
— Не обращай внимания. Я всегда плачу.
Он помолчал.
— Я все сделал правильно? Я старался делать все, что ты мне говорила.
Она засмеялась, не смотря на слезы, и обвила его шею руками.
— Ты даже не знаешь, насколько хорош ты был, миленький. На самом деле лучше этого почти и не бывает.
— Хорошо?
— Угу, хорошо, — она вытерла глаза и нежно посмотрела на него, улыбаясь. — Знаешь что? Я почти сделала это. Я была чертовски близка к этому.
— Сделала это? Ты имеешь в виду…
— Ну, понимаешь, кончила. Как ты.
Вито помолчал.
— Я даже не думал об этом.
Она рассмеялась и потянула его за волосы.
— Если бы ты не был таким юным, я бы пнула тебя сам знаешь куда.
— Ну… — сказал он. — Я просто представлял себе… Понимаешь, я имею в виду, разве это не должно было произойти?
— Я вижу, ты никогда не читал книг о сексе. Что читают сегодняшние дети — комиксы? Фантастику? Вот что вам дает этот телевизор, ей-Богу. Что можно узнать о сексе, смотря телевизор?
— Ой, — засмеялся он. — Я же не сосунок.
— Да уж пожалуй.
Несколько мгновений он молчал. Затем нежно погладил ее по щеке.
— Ничего, ты это сделаешь в следующий раз.
— Ну, Вито! — она начала смеяться. — Ты меня убиваешь. Правда.
Он тоже засмеялся, но с гордостью.
— Я рад.
— Ты рад, неужели? — закричала она. — Посмотрите на него. Он рад. — Затем она перестала смеяться и поцеловала его. — Я люблю тебя, — сказала она.
Его глаза широко открылись.
— Правда?
— Ага, — сказала она мягко. — Но не слишком-то забивай этим голову.
Он лежал рядом с ней, положив голову ей на плечо.
— Ты постоянно издеваешься надо мной, — сказал он. — Ты даешь мне понять, что я просто ребенок.
Она повернулась к нему и поцеловала его в кончик носа.
— Если ты хочешь знать правду, то я думаю, что ты самый лучший мужчина, которого я когда-либо знала. — Она снова поцеловала его, просунув язык между его зубами.
Вито почувствовал сильный прилив счастья, такой безудержный, такой всепроникающий, что ему хотелось буквально раствориться в ней. Он крепко прижался к ней и, даже не осознавая этого, вновь почувствовал возбуждение.
— Вито! — воскликнула она, широко распахивая глаза и обнимая его. — Вито, что с тобой?
— О, — сказал он, — о-о, я хочу… я хочу… — Он начал приподниматься.
В это время зазвонил телефон.
— Боже! Ничего, пусть звонит. Мне следовало бы отключить его или прикрыть чем-нибудь. Продолжай, малыш.
Но телефон настаивал, и Вито, расстроенный и испуганный, почувствовал, что его сила умирает.
Айрис погладила его по голове, а затем скользнула к телефону.
— Хэлло, — сказала она очень мягко. — Дорогой, я сплю… Не спорь со мной, какое мне дело, что сейчас только десять часов, если я сплю, значит я сплю… Хорошо. Ты хорошо отдохнул?.. Ладно… Нет, не сейчас, завтра. Тогда ты мне все и расскажешь… Ага, продолжай… Собака! Ты с ума сошел! Что за… хорошо. Завтра мы поговорим… Хорошо, извиняю. Не серьезно. Я просто хочу снова лечь и спать, вот и все. Пока… — Она повесила трубку.
Вито лежал, положив руки под голову и глядя в потолок. Он даже не повернулся, когда она крепко прижалась к нему.
— Я хочу кое-что узнать, — сказал он напряженным голосом.
Она прикурила сигарету и предложила ему, но он помотал головой.
— Я хочу знать — это был твой любовник?
Айрис почувствовала резкий прилив гнева. Какое право он имеет… Но остановилась. Его худое, обеспокоенное лицо было таким юным, таким трогательно юным, что ее злость испарилась. Она положила сигарету и наклонилась над ним так, что груди касались его худой грудной клетки. Сжала ладонями его щеки так, что губы у него слегка выпятились, и поцеловала.
— У меня нет любовника, — сказала она. — Ты мой любовник.
— Честно?
— Как перед Богом.
— Ты имеешь в виду…
— Да, именно это я имею в виду. Ну, иди сюда, — сказала она, просунув руку под его голову притянув ее к своему плечу.
— Клади руку сюда, — добавила она, положив руку к себе на грудь. — Вот так. А сейчас лежи тихо и только держи меня.
— Я…
— И заткнись.
Они уснули.
Утром Вито проснулся в своей постели. Он с трудом вспомнил, как ушел от Айрис, спустился на свой этаж и, обнаружив, что отца все еще нет, быстро улегся. Его одежда валялась на краю постели — там, где он ее бросил. Кому нужна эта одежда, подумал он, вытягивая свое молодое тело под простыней. Обычно он не спал обнаженным, даже летом всегда надевал трусы. Но сейчас, казалось, это больше его не волновало. Бояться было нечего. Он чувствовал себя абсолютно свободным.
