Она нахмурилась.
— Совершенно не обязательно выражать это вот так! Ты делаешь из меня какую-то продажную женщину!
— Я? — спросил он вкрадчиво. — Я только повторяю твои собственные слова, Абби. Как еще, по-твоему, я должен это выразить?
Она нетерпеливо отбросила назад прядь блестящих волос.
— Но ты ведь можешь себе это позволить! Ты невероятно богат, все это знают!
— А ты невероятно испорчена, Абигейл! Эта помощь примет форму подарка? Или ссуды? И, если так, как ты предполагаешь возместить мне ее?
Она закусила нижнюю губу.
— Я действительно не заглядывала так далеко вперед.
— Судя по всему — нет. — Он уставился на нее немигающим взглядом.
— Так ты не собираешься помогать мне?
Ник ответил улыбкой, на первый взгляд мягкой, но было в ней что-то определенно опасное, такое, что смутило Абигейл окончательно.
— Я сказал, что помогу тебе, и я сделаю это. Но я не буду преподносить тебе все на блюдечке в форме милостыни!
— Милостыни?! — повторила она возмущенно.
— Да, милостыни! — Он с негодованием смотрел на нее. — С того самого дня, когда твоя мать вышла за Филипа, на тебя тратили больше, чем нужно человеку. И вот результат — ты превратилась в беспомощную маленькую богатую девочку, которая думает, что мир создан ради нее!
Абигейл привстала со стула.
— Я не обязана оставаться здесь и выслушивать эту чушь!
Его лицо стало торжествующим.
— О, вот здесь ты и не права, милая, боюсь, что ты как раз обязана! У тебя ведь никого не осталось, к кому ты можешь обратиться за помощью, только я. Ведь так? В конце концов, Орландо оказал тебе своеобразную услугу. Он освободил тебя от бремени твоего наследства. Пришло время снять розовые очки, Абигейл, и начать жить!
В эту минуту она уже ненавидела его смуглое самодовольное лицо, открыто насмехавшееся над ней.
— Тебе все это доставляет удовольствие, да? вскинулась она. — Ждешь, что я приползу к тебе умолять о деньгах? Но я не собираюсь этого делать!
Я предпочла бы умереть от голода, чем умолять о чем-то тебя, Ник Харрингтон!
— А я предпочел бы видеть тебя умоляющей, а не умирающей, — проворчал он. — Но даже если бы ты это сделала, я все равно ничего не дал бы!
— Значит, ты лгал?! Ты лгал! Ты не собираешься помогать мне?
Он покачал головой.
— Да собираюсь я… собираюсь! Даже больше, чем ты думаешь. И в один прекрасный день ты будешь благодарить меня за это, Абигейл.
Она в замешательстве заморгала.
— Тогда я не понимаю…
— Позволь мне объяснить. Ты получишь доход, Абби, тем же способом, что и все остальные. Работая!
— Работая? Но кем? — озадаченно спросила она. Я же фактически ничего не умею делать! Кто же наймет такую, как я?
Перед ее глазами сверкнула сардоническая улыбка.
— Я, конечно. Кто же еще?
— Не могу поверить в то, что происходит, какое-то ощущение нереальности, — упрямо сказала Абигейл.
Ответом ей был язвительный смех, так бесивший ее. На будущее следует учесть: ни в коем случае не жаловаться на свои затруднения — это доставляет Нику огромное удовольствие.
— Ощущение нереальности? — переспросил он.
Его бедро напряглось, когда он нажал на педаль газа, и машина увеличила скорость. — Тогда останови взгляд на линии горизонта, моя дорогая. Будет вполне достаточно.
— Я не это имела в виду, ты же знаешь! — завелась было Абигейл, но все-таки замолчала и стала рассматривать проносящиеся мимо картины деревья, живые изгороди и поля, которые сменялись тем большим количеством зданий и шоссе, чем ближе они подъезжали к Лондону.
В эти два дня, прошедшие после похорон Орландо, так много всего произошло! И все из-за Ника.
Ведь это такой мужчина, который, однажды приняв решение, может перевернуть весь мир женщины.
Было еще нечто большее, чем его решительность, и это нечто особенно поражало ее. За последние сорок восемь часов у Ника Харрингтона обнаружились такие черты характера, о которых она раньше и не догадывалась.
Абигейл так и не поняла, чего, собственно, ждала от него, но, уж конечно, не доброты и не сочувствия, которые он продемонстрировал в тот первый вечер после похорон, когда она не могла заснуть.
На следующий день он не изводил ее вопросами, а позволил молча сидеть, потягивая бренди, перед пляшущими языками пламени, в которое подбрасывал все новые поленья.
Потом он развалился на большом диване напротив и читал книгу, получившую все мыслимые награды. Абигейл знала, что ее читали те, кто полагал, что обязательно должен ее прочитать, но Ник, казалось, действительно получал от чтения удовольствие.
Сама же Абигейл ничего не делала, только смотрела в танцующее пламя. Глубокая тоска из-за смерти Орландо не проходила, но она сама должна была с ней справиться. Без помощи Ника.
Когда она начала уже зевать, он исчез и, возвратясь с большой чашкой травяного чая, настоял, чтобы она выпила его с, медом. После этого у Абигейл начали слипаться глаза, и Ник очень строго сказал, что пора ложиться спать.
Он распоряжается так властно, подумала она, что нет сил протестовать. Она уже почти спала, но на мгновение сам собой возник вопрос: намеревался ли Ник довести дело до конца, увлекая ее за собой в спальню, к постели? Ее ждало разочарование — он просто прошел мимо нее вверх по огромной лестнице.
Когда Абигейл наконец доплелась до своей спальни, то обнаружила, что Ник зажег огонь в камине, добавив к поленьям сосновые шишки, чтобы воздух был теплым, свежим и душистым. Глаза у нее закрылись сразу же, как только она выключила свет и приглушенным голосом пожелала ему спокойной ночи.
Впервые за много месяцев она крепко спала и к ней не пришли те ужасные сны, что преследовали ее с брачной ночи…
А на следующее утро Ник не отправился в банк на встречу с мистером Чамбером, а настоял, чтобы мистер Чамбер сам приехал в ее дом, и, к удивлению Абигейл, управляющий банком покорно согласился, прибежав точно послушная собачонка.
Как только Чамбер прибыл, Ник взял инициативу на себя, усадив всех за огромный круглый обеденный стол. Ник был без пиджака, бледно-фисташкового цвета рубашка придавала его глазам сочный оттенок зеленой травы.
После удивительно крепкого ночного сна и двух тостов с мармеладом, съеденных ею на завтрак, Абигейл чувствовала себя намного бодрее, чем вчера.
Возможно, ее вновь обретенная энергия поможет ей и далее делить с ним общество и при этом не реагировать на этот великолепный образчик мужчины.
Что ж, она и раньше ощущала на себе его обаяние, но всегда подавляла эти чувства, находя их бесполезными и даже неприятными.
