— Ты красивая, Эмма Маклин. Я никогда не встречал таких красив… — он остановился и прикоснулся губами к ее губам.
Эмма посмотрела на Макса, словно ожидая чего-то. Ее веки дрогнули один раз, другой. Затем она плотно сомкнула их, погрузившись в сладостный туман прекрасных грез.
Кончиком языка он проводит по трепетным губам, дразня, и снова прячет его, приглашая поиграть в пятнашки, но уже по-другому. Эмма стонет от удовольствия, ее грудь поднимается навстречу ему, она прижимается к Максу всем телом, будто хочет слиться с ним в единое целое.
И вот он обхватывает ее губы и дарит Эмме настоящий долгий поцелуй: глубокий, исследующий по очереди, ничего не пропуская, каждый миллиметр поверхности губ, языка. Сколько он длился — минуты или часы? Чувствуя вкус чудесной влаги, он пьет это великолепное вино запретными глоточками, но это только начало подлинного и опьяняющего наслаждения.
Эмма что-то шепчет, но Макс ничего не слышит — руки скользят по влажной коже и останавливаются, найдя тесемки купальника. Он снова целует ее, но, уже не довольствуясь маленькими глоточками, пьет, проникая в сладкую глубину языком. Мокрый узел не сразу поддается, приходится прилагать усилия — путь свободен. Макс, едва коснувшись губами подбородка, наклоняется ниже, покрывая поцелуями нежную шею, пальцы трепетно сжимают грудь, находят твердые горячие бутоны.
Со стоном Эмма еще сильней прижимается к мускулистой груди, обхватив крепкую шею. Губы ищут и находят ее губы, язык проникает внутрь, лижет зубы, встречается с ее языком, борется с ним.
Рука ласкает упругую грудь. Боже, как хочет он попробовать на вкус эти твердые, крохотные ягодки. С губ срывается стон…
Теплая волна поднимается в ней, неумолимо заставляя трепетать бедра, и вот Эмма вся дрожит, как в ознобе. Она чувствует, что твердая мужская плоть вырывается из узких плавок, и медленно раздвигает бедра, задыхаясь от предвкушения сладкого и таинственного восторга…
Нетерпеливые руки потянулись к талии, пальцы скользнули под тонкую ткань трусиков и на мгновение замерли. Взять ее не медля ни минуты, ласково, медленно погружаться в нее и, вдруг останавливаясь, отодвигаясь, вызывать упоительные стоны. Снова возвращаться, достигнув крайней точки, и все быстрее и быстрее, заставляя Эмму кричать от наслаждения, до тех пор, пока…
Нет. Макс опустил руки.
«Что-то случилось?» — прошептала Эмма, ласково прикасаясь к его щеке своей.
«Я не могу это сделать. Не здесь. Не теперь. Никогда», — с горечью подумал Макс, но в ответ только помотал головой и спрятал лицо в шелковых прядях. Он боролся со своими сладострастными желаниями, пытаясь усмирить разгоряченную плоть. Нехотя Макс поймал тоненькие тесемочки купальника и быстро завязал их. Торопливо отдернул руки, которые невольно коснулись хрупких плеч.
— Я не могу, Эмма. Прости меня, — мрачно произнес Макс, тяжело вздохнув.
— Почему? — спросила Эмма дрожащим голосом.
«Непонятливая, словно трехлетнее дитя, — с горькой усмешкой подумал Макс, — но только тогда, когда это выгодно».
— Могу тебе ответить: не знаю, — отчеканил он, — Давай не будем касаться этой темы?
— Могу тебе ответить: не обещаю, — с отчаянием проговорила Эмма и, обдав его брызгами, поплыла к хромированной лестнице.
«Ничего не поделаешь, — грустно подумал Макс, — этот момент нужно пережить. Так будет лучше, и прежде всего ей, глупенькой девочке, — он с нежностью вспомнил ее выходки, но тут же заставил себя «выкинуть все из головы». — Дистанция. Нужно держать дистанцию».
— Ты ведешь себя глупо, — крикнула Эмма, выбираясь из воды. — Понимаешь?
— Не надо делать нас больше, чем друзьями, — защищался Макс и потер болезненно ноющий низ живота.
— Макс, никто и не делает, разве что… — она замолчала, предоставляя ему самому додумывать то, чего ей говорить не хотелось.
Стараясь не придавать значения словам Эммы, Макс добрался до лестницы, вышел из воды и на шезлонге обнаружил махровое большое полотенце.
— Ты собираешься послать еще за травой? — Макс решил переменить тему.
— Нет.
Макс отшатнулся — Эмма стояла позади него и была совсем рядом. Боже, она двигается бесшумно, как пантера. Он повернулся и, обороняясь, сунул ей полотенце. Эмма взяла его, а Макс представил, как она растирает гибкое, стройное тело. Но тут же постарался взять себя в руки.
— Для контрольной партии травы больше, чем достаточно. А эссенции испорчена только часть, небольшая часть, — уточнила Эмма.
— Ну что же ты собираешься делать? Ты ведь не в тюрьме, — насмешливо заметил Макс. — Ты можешь с Эдамом осмотреть наши достопримечательности.
— Нет, спасибо, — ехидным тоном проговорила Эмма и, помолчав, добавила, — я хочу пойти с тобой. Или друзья этого не делают? — поинтересовалась она.
— Со мной? — удивился Макс. Но почему бы и нет? Эмма заслужила награду за все те неприятности, которые он ей доставил. — Хорошо. Как насчет завтрашнего дня?
— Договорились.
— У тебя есть какие-нибудь планы? — спросил он с деланым равнодушием.
— Ты хочешь сказать, кроме как взорвать твою кладовую или соблазнить тебя?
— Нет, — отчеканил Макс. — Насчет Сент-Луиса.
— А-а-а, — протянула Эмма. — Насчет Сент-Луиса у меня есть планы. Посетить Триумфальную Арку.
— Триумфальная Арка — это хорошо, — улыбнулся Макс и направился в дом.
Она смотрела, как Макс скрылся за стеклянной дверью, и думала: сможет ли когда-нибудь понять его, увидеть мир его глазами? Единственное, что Эмма понимала совершенно ясно — Сисси была права: она прыгнула обеими ногами.
Она влюбилась в него.
— Готово?
Эмма быстро кивнула лысому, приземистому химику Тони: лампы дневного света придавали его безмятежному лицу землистый оттенок. Химик нажал кнопку, и аппарат глухо загудел. Эмма спрятала руку в карман белого пиджака и суеверно скрестила пальцы.
— Ты уверена, что дала ему нужное количество? — тревожно спросил Макс. Эмма вопросительно посмотрела на него, пытаясь понять, что же больше беспокоит мистера Моргана: дела «Дэниелз Косметикс» или мисс Маклин? С тех пор, когда они покинули бассейн, она поклялась быть терпеливой, и в их отношениях воцарил непрочный платонический мир. Но если предположить, что эротический сон прошлой ночью — в руку, то скоро все изменится. «Прежде всего — «Хамелеон»», — строго сказала себе Эмма. Беспокойство за удачный исход своей блестящей операции мешало ей броситься в объятия любимого мужчины.
— Я все делаю точно, — с преувеличенной уверенностью произнесла она.
