class="p1">– Я? Никого. Добрая я.
На этой фразе мои воспоминания заканчиваются, и что было дальше, остаётся только догадываться.
За весь год я ни разу не подумал о том, что Малая вообще по этому поводу думает. Что она думает о нас. Что для неё значит то, что между нами происходит. Даже отношениями это назвать не могу. Мы проводим вместе время. Если честно, то почти все мое свободное время. Занимаемся сексом с недавнего времени. И мне чертовски нравится, то что мы делаем, и как у нас получается. Она какая-то родная, какая-то своя, что ли. Но почему я ни разу не подумал о ней?
Это же не обычная коза, с которой можно быть скотиной, не звонить, и вообще забить на неё. Добавить в черный список, и жить дальше.
Это же Малая. Бэмби с оленьими глазами. С ней нельзя так.
Я совсем не думал об этом, когда всё случилось. Она поцеловала меня, а я прижал её к двери, и уже не выпустил. И когда приезжал к ней после, затаскивал её в кровать, из которой мы не выбирались сутками. Почему не думал?
Она так смущалась своего тела, я видел. Учил её не стесняться – она была прекрасна. Она была очень хрупкая и тонкая, с пушистыми волосами как одуванчик. И пахла клубникой. Как-то по-особенному, не парфюмом, нет. А таким, едва различимым ароматом свежих ягод.
Рядом с ней я вспомнил того доброго мальчишку, которому всех было жалко. И было больно от того, что жалко её, такую хрупкую и вкусную, с такими глазищами. Как её отметелила жизнь. Смотрел на неё и что-то чувствовал, мне впервые за долгое время не хотелось запихивать всё это куда-то вовнутрь, чтоб никто не увидел. Мне захотелось делиться этими чувствами и эмоциями с ней.
А ещё у неё были очень красивые мысли. Интересные. Необычные.
Она продолжает меня удивлять. Позвонила в свой день рождения, сама, ёлки. А я мудак, забыл. В свой день рождения, одна. Пьяная в хламину с двух бутылок шампанского, сама же призналась. И рыдает, что одна и никому не нужна. Хотелось крикнуть: «Мне! Мне нужна!». Хотелось обнять её и сказать, что всё будет хорошо. А потом любить, до мурашек, до темноты в глазах. Не сказал, потому что не умею. Потому что привык молчать и делать. А потом несла какую-то чепуху, спорила со мной, обозвала эмоциональным кретином. Сказал, что люблю её. Тихо, почти под нос себе. Она не услышала.
Мой самолет приземлился полчаса назад, и я уже в такси мчал к ней. Цветов ей купить, что ли. Да, надо купить. Она вчера про цветочки какие-то говорила.
Влетел на третий этаж. Почему-то вспомнил, как с Добрым смотрели эту квартиру, когда он её только собирался покупать. И его рассуждения, почему именно эту квартиру он хочет купить, как он представлял, что Малая визжать будет, когда увидит, как удобно им будет жить здесь вдвоём. Добрый, я мудак, прости меня. Потому что сейчас я в твоём будущем, где тебя нет. Твоя женщина, твоя квартира, всё твоё и я.
Открыла дверь. Стоит такая, растрёпанная, в пижаме. Да, у неё похмелье. И видимо не слабое, глаза мутные, она бледная. Я прошел на кухню, в морозилке нашел курицу, отлично. Сейчас буду лечить. Холодильник пустой. Она что, вообще из дома не выходит?
Когда вернулся с магазина, сделал ей Мечту алкоголика – молоко, банан, мёд. Так меня лечили шлюхи в Лондоне, я запомнил.
Сидит, молчит, на меня не смотрит. Ей надо прилечь.
Позже на кровати, обнимаю её сзади, а она дрожит.
– На счёт того, что ты сказала, – начал я.
– Я не помню, чего там тебе наговорила.
– Ты не одна. Я могу позаботиться о тебе. Жениться, например, могу. Выйдешь за меня? – сказал и сам просто не поверил тому, что несу.
– Ты нормальный? Ты чё несёшь? С каких это пор забота это про брак?
– Я тебе вопрос задал.
– Нет! Да ты с дуба рухнул! – она развернулась и зло уставилась на меня.
– А что не так-то?
– Да ты путаешь туризм с эмиграцией, Лекс.
– Это что, твой любимый анекдот?
Она замолчала.
– Мы и так спим иногда, – сказал я.
– Я не смогу быть с тобой, потому что ты у меня один остался. Ты очень мне дорог, и я не хочу тебя потерять. Я сделаю твою жизнь кошмарной. Да, да, я такая. Забота – это не про меня. Мне нельзя замуж.
– Тебе нужна семья. Я могу стать твоей семьёй. Я могу позаботиться о тебе, – я почти поверил в это.
– Бл4, да что я, трофейная жена? Что вы меня как эстафету передаете? Кто там ещё, Лапа, Носорог, Макс? Когда тебя убьют, мне их поискать?
– Дура. Чё несёшь то?
Она опять замолчала.
– Саня. Я не могу. Я никогда не выйду за тебя замуж.
– Почему такая уверенность? –мне стало больно, всё сжалось внутри.
– Хорошо, постараюсь объяснить, – она отстранилась и взяла меня за руку, – Я убила его. Я убила нашего Шерхана. Своим равнодушием. Своей нелюбовью. Я настолько была зациклена на своей боли, что не видела, как ему нужна помощь. Ему нужна была моя помощь. Если бы хоть раз я бы оторвалась от моих собственных переживаний и посмотрела на него, я бы поняла, что с ним что-то происходит. Мы нашли бы лучших врачей. Я взяла бы академ, чтобы быть рядом с ним, мы бы справились, мы бы его вылечили.
Она замолчала и отвела взгляд, и тут же продолжила:
– Знаешь, какой он был? Он был сильный, надежный. И честный. И благородный. Красивый внутри. И очень умный, с ним в шахматы было играть невозможно, но он никогда не зазнавался, указывал мне на мои ошибки. А ещё он был заботливый, он заботился обо мне как о единственной своей драгоценности. И красивый. Он был очень красивый. Меня крыло от его желтых глаз, и я готова была идти за ним хоть в пекло. Вот таким я его и запомнила, как в начале наших отношений. Запомнила и полюбила. Всю остальную дичь со мной творил не он. Это была болезнь.
– Как ты приняла это? – я был поражен.
– С трудом. Мне помогли. Иногда люде, предлагающие помощь, действительно помогают. Я больше не злюсь. Мне бесконечно жаль, что всё так вышло. И если бы я могла бы что-то изменить сейчас. Я бы это сделала.
Она уткнулась носом в мою грудь и
