Нахожу в себе силы подняться и принять душ. Набрасываю на голое тело ночнушку и спускаюсь на кухню выпить воды перед сном.
– Ты можешь не хлопать дверями? – слышу претензию, прилетающую в спину, словно снаряд.
Медленно разворачиваюсь и опускаю голову набок, рассматривая голый торс с короткими густыми волосками и спортивные штаны.
Адриан, в свою очередь, прогуливается глазами по моему телу снизу вверх. Обжигает маленькие пальчики на ногах, потирает тонкие лодыжки, оглаживает округлые бедра, едва скрытые короткой шелковой ночнушкой, касается талии и пощипывает ноющую от желания грудь, затем ласкает шею.
И всё это взглядом.
Бог ты мой.
В лицо ударяет жар. По телу прокатывается сексуальный разряд. Боюсь опустить глаза и увидеть, как напряженные соски таранят тонкую ткань. Грудь налилась и стала тяжелой.
Я хочу секса. С ним. Сейчас.
А он?.. Не хочет?.. Почему?..
– Что ты расшумелась? – спрашивает хрипло.
Адриан опирается локтем о дверной косяк. От этого, казалось бы, простого движения в кухонном полумраке напрягаются как минимум два типа мышц. Его – грудные и… мои – тазового дна.
Переминаюсь с ноги на ногу и сжимаю бедра.
Я маньячка. Сгорю в аду, однозначно.
– Пить захотела, – отвечаю с вызовом.
– Ясно…
– А ты? Будешь?..
Приподнимаю брови и протягиваю ему свой стакан.
– Спасибо, – отвечает он, продвигаясь на кухню.
Проходя мимо, плечом касается моего. Вздрагиваю, нервно облизывая, встречаю его пальцы на своих, когда он забирает стакан.
Проклятая гиперчувствительность. В теле словно «громкость» добавили. Каждое его касания, каждый взгляд воспринимаются максимально важными.
Молча наблюдаю, как он наливает воду из кулера и пьёт крупными, жадными глотками. Провожаю одинокую каплю, скатывающуюся по твердой, рельефной груди.
Замираю, пытаясь прийти в себя.
– Не спится? – спрашиваю, пока Адриан ополаскивает стакан и открывает дверцу кухонного шкафа.
– Да, что-то сложно, – отвечает он чуть насмешливо. – Со сном всё хуже и хуже…
Снова играет мышцами на спине. Как издевается. Просила ведь одеваться.
Ох. Да пошло всё к чёрту. Извини, Олег... но нам предстоит серьезный разговор.
Киваю понимающе и разворачиваясь, отпускаю под нос тихое:
– Возможно, это возраст…
Намеренно притормаживаю и как дикая хищная кошка хитро улыбаюсь, утопая в следующих звуках.
Резкий хлопок дверцы. Быстрые шаги. И хриплое над ухом:
– Бльадь, ну дьержись, Вьера!
Глава 18. Вера.
Адриан привлекает меня к себе.
Крепко, нетерпеливо, а я не собираюсь сопротивляться. И так слишком долго этого ждала. Лопатками упираюсь в литые мышцы на его груди, но не могу удержать в себе едкого замечания:
– Почему для того, чтобы ты меня захотел, нужно непременно сделать какую-нибудь гадость?
Прикрывая глаза, склоняю голову набок и всхлипываю, когда Макрис осыпает жадными поцелуями шею и плечо, оцарапывает кожу, путается в волосах, и собирает невесомый шелк на талии. Сминает тяжелую грудь.
– Ты не умеешь делать ничего, кроме гадостей, – рычит, грубо толкая меня к лестнице.
Чувствую, как сердце захватывает водоворот, состоящий из грязной похоти и полнейшего безразличия к тому, что будет.
У меня между ног так мокро, что я кончу от одного его прикосновения. Клянусь. В последние дни я напоминаю себе дымящийся вулкан, готовый к извержению. Ещё бы чуть-чуть и реально пришлось прибежать к помощи секс-игрушек. Просто пользоваться ими, находясь в одном доме с моим греком – международное преступление.
Просто невозможно.
Адриан разводит мои ноги и ласкает промежность, тело становится легким.
– Мокрая, Вера, – шепчет грубовато. – И горячая.
С нетерпением проталкиваю руку назад и через тонкую ткань штанов забираю в ладонь член, словно камнем упирающийся мне в поясницу. Ласкаю его, сжимаю, сдвигаю широкую резинку и касаюсь наживую.
Я… хочу его всего. Губы, руки, душу. Всё хочу… и это становится невыносимым.
Опираюсь локтями на деревянные перила и гостеприимно выгибаюсь. Адриан одним резким движением рвёт ночнушку надвое.
Вместе с этим звуком, разрывающим тишину, у меня внизу живота первый взрыв происходит.
– Эй, – возмущаюсь. Боже, как я мечтала, чтобы он это сделал! – На тебя вещей не напасёшься.
– Куплю тебе десять и все до одной порву.
Между ног ноет и свербит, колени подгибаются, но ладони Макриса не дают мне упасть. Горячая головка упирается в половые губы и с легкостью проскальзывает внутрь. Когда входит до упора, в гостиной раздается чавкающий звук, а моих ягодиц касается твердый пах.
– Ох…
Вздрагиваю от неожиданного шлепка и ногтями царапаю деревянную поверхность. Прикрываю глаза от нарастающего удовольствия.
Запах секса пьянит и дурманит. В груди как после текилы жгучее тепло распространяется. А оттого как по нарастающей Адриан таранит моё влагалище и как его член массирует нежные стенки при этом, разбиваюсь на тысячи осколков, разлетающихся в грёбаной вселенной, и начинаю отчаянно стонать.
– Всё правильно, Вера, – хрипит Адриан и вспоминает наш прошлый раз. – Ты пахнешь сексом и стонешь… Кричи!
От этого триггера в голове свет выключается, полнейшее затмение. Выгибаюсь. Долгожданный, мучительный оргазм волна за волной ошеломляет и в прямом смысле высасывает все силы.
– Потерпи ещё чуть-чуть, – просит Макрис и, подхватив мою ногу под коленом, приподнимает её. Продолжает вбиваться, увеличивает темп и мощно кончая, варварски впечатывает моё тело в себя. Фантастика!
Следующие десять секунд мы так и замираем в этой странной позе. Как часто бывает за безумием и выбросом всевозможных гормонов наступает откат – огромным снежным комом негативные эмоции сбивают. Чувство вины, страх, стыд…
Что он обо мне подумает, черт возьми?
– Мы зря это делаем, – шепчу, аккуратно отодвигаясь. По ноге теплой дорожкой стекает его семя, но я продолжаю стоять и смотреть в одну точку. – Ты снова уедешь, Адриан, – обвиняю, закусив губу.
– А ты снова останешься…
Боже, как я боюсь этого момента. Он настанет. Это неизбежно.
Тяжелая ладонь опускается на мою шею сзади. Нежно поглаживает влажную кожу. Пытаюсь унять дрожь, пока Адриан медленно ведёт ниже, вдоль позвоночника к пояснице, а горячее дыхание вновь утяжеляется.
– Как всегда идеальная. Самая идеальная, моя Вера.
Не выдерживаю.
Ревность острыми когтями душу выворачивает наизнанку. До мяса. До крови. Я… любила его больше жизни, а он предпочел мне другую. Или других.
Разворачиваюсь.
– А ты много сравнивал?
– Не больше тебя, – проговаривает Адриан серьёзно, давая понять, что мы не будем это обсуждать.
Этот мужчина безусловно самый невыносимый из всех, кого я знаю.
Он так наорал на меня в приемном покое, что если в той больнице есть морг, то патологоанатом в тот день остался без работы. От крика Макриса даже мертвецы бы ожили.
Он назвал меня тупорылой идиоткой на трех языках – греческом, английском и ломаном русском.
Смотрю в сверкающие вызовом глаза и чувствую, что снова растекаюсь, как мягкое, липкое мороженое.
Потому что ещё я никогда в жизни не забуду его взгляд, когда я болталась между жизнью и смертью. Как он смотрел на меня и держал за руку. Как целовал заледеневшие на ветру волосы и разогревал отмороженные щёки. Как рисковал собственной жизнью, чтобы меня спасти…
Он… испугался за меня, до жути. Пожалуй, даже сильнее, чем я сама. Но виду не показал.
Это глупо. Я, пожалуй, и вправду тупорылая идиотка, но в данную минуту мне кажется, что совершенно неважно сколько раз «это» ещё с нами произойдет.
Дважды или тысячи…Данная пропорция в любом случае лучше, чем отношение к нулю?
Вздрагиваю оттого, что Адриан упирает меня в лестницу. Спина тут же покрывается мурашками от соприкосновения с холодной поверхностью.
