«Нет, не понимаю, — простонала Николь про себя. — Так, значит, этот подонок еще и отверг ее?! Так вот из-за чего она…»
— Выходит, все еще хуже, чем я представляла… О, господи!
— Хуже? — брови Маргарет, которые были самой живой частью ее лица, опять подлетели. — Чем же хуже? Он не любил вашу мать, поэтому имеет полное право любить вас. Никакого кровосмешения. Ну, сексуальные отношения мы в данном случае в расчет не берем.
У Николь так застучало в висках, что она схватилась за голову обеими руками. В эти минуты девушка чувствовала себя человеком, унесенным в бушующее море на прогнившем обломке доски. Никакого равновесия, никакой надежды на будущее…
— Что вы такое несете? — она мгновенно утратила способность быть вежливой.
Маргарет усмехнулась:
— Вы рассердились?
— Да из меня сейчас магма польется! — Николь резко отодвинула чашку.
Черный кофе выплеснулся на голубую скатерть, пятно растеклось безобразной мордой. Поморщившись, Маргарет бросила сверху салфетку.
— А что, собственно, заставило вас закипеть? — поинтересовалась она. — Разве вы не подозревали, что Рон давно влюблен в вас?
У Николь спазмом свело горло:
— Я… Я никогда не считала это любовью.
— Вот как? — Маргарет посмотрела на нее с интересом. — А чем же вы это считали?
— Мне казалось, он… ненавидит меня за то, что я заставляю его чувствовать себя виноватым.
Маргарет расхохоталась, заставив других посетителей оглянуться.
— Какая глупость, — презрительно заявила она. — За что чувствовать себя виноватым мальчику, которого совратила опытная женщина?
Николь вспыхнула:
— Не смейте так говорить о моей матери!
— Ах да, простите, — опомнилась Маргарет. — Но ведь Рону действительно не в чем себя винить! Никто не должен себя чувствовать виноватым за то, что его любят слишком сильно.
Николь прервала ее:
— Оставим это. А как быть со смертью моего отца?
— Боже, — вздохнула Маргарет. — А это здесь при чем? Он тоже был влюблен в Рона? Этого я не знала.
— Не говорите глупости! Ваш муж разорил моего отца, и у того случился сердечный приступ. Которого он не пережил.
— Кто вам сказал, что это Рон разорил его? — удивилась Маргарет. — Ничего подобного! У этого голодранца вообще нет ничего своего, все, что мы имеем — это только мое наследство. Да он и дела-то никогда не вел! Я и не позволю ему… На это у меня есть проверенные люди. Я перекупила издательство вашего отца уже после его смерти, так что мы с Роном тут ни при чем.
Сердце Николь предательски дрогнуло сомнением. Девушка пыталась вспомнить, произносил ли отец имя Рона… Да, было! Что же он сказал тогда? Кажется, что-то вроде того, что ему жаль, ведь уже не удастся отомстить Рону Коллизу. И тут же заговорил о потерянных деньгах, об издательстве, которое больше не принадлежит их семье, он потерял его потому, что… Почему? Кажется, отец так и не сказал этого…
Николь в смятении отвела глаза: получается, что она сама связала события, которые привели к смерти отца с именем Рона Коллиза. Все эти годы ее ненависть питалась собственным воображением. Иллюзией, у которой никогда не было реальной почвы.
Потрясение было столь сильным, что шум в ушах заглушил слова Маргарет. Николь очнулась только, когда прозвучала фраза:
— Я надеюсь, вы поможете мне развестись с ним так, чтобы он не отобрал у меня дочь.
Домой Николь возвращалась, почти не видя дороги. Того мира, в котором она жила всего час назад, больше не существовало, а что окружало ее теперь, девушка еще не успела понять. Кто-то здоровался с ней, она отвечала, машинально улыбаясь, но никого не узнавала, потому что это были люди из ее прежней жизни.
«Я столько лет ненавидела человека, который ни в чем не был виноват, — у нее больно пульсировало в висках, и Николь терла их и вдавливала, пытаясь загнать боль внутрь. — Как же это получилось? Когда умирал отец, я была оглушена… Я услышала не то, что он говорил. Он хотел отомстить Рону за маму, наше издательство было тут ни при чем… А мама, как утверждает Маргарет, сама влюбилась в Рона… Правда ли это? Но как теперь проверишь? Вот черт! И тут он не виноват!»
Ее уже злило, что Рон Коллиз ухитрился выкрутиться везде, и, вроде бы не к чему было придраться. Но тут ее настигла оглушительная мысль о Джастине.
— Вот!
Николь даже остановилась. От этого обвинения — главного! — Рону не отвертеться. Он увернулся от прошлого, но в настоящем ему нет прощения. Он лишил Николь счастья. Почему он это сделал?
Маргарет утверждала, что это тайная влюбленность в нее, Николь, подтолкнула его к этой подлости, осчастливившей Джастина-художника.
«А, может, и человека, — замерев от горя, предположила Николь. — Разве Мэг удержала бы его возле себя, если б он не был с ней счастлив? Я вот не смогла удержать…»
Из всего этого напрашивался вывод, что Джастин никогда не был с ней счастлив, а, значит, будет неблагородно по отношению к нему пытаться вернуть его, пусть наслаждается жизнью, но Николь не хотела расслышать этого в себе. Слишком громко звучал в ее душе стон покинутой женщины, которая пострадала не по своей вине. «В этом виновен Рон Коллиз!» — только это ей удавалось слышать.
Его жена просила Николь немного сыграть, чуть-чуть пофлиртовать с ее мужем, и он, мол, окончательно потеряет голову. Давно уже потерял… А в нужный момент, когда нанятый Маргарет частный детектив окажется рядом, Николь могла бы подарить Рону один-единственный поцелуй, больше для суда и не нужно. Его супружеская неверность будет доказана.
— Разве одного поцелуя достаточно? — не поверила Николь.
Маргарет усмехнулась:
— Этому судье будет достаточно.
«У нее все уже куплено, осталось соблюсти формальности, — догадалась Николь. — И только я могу ей помочь… Неужели он действительно влюблен в меня? Но ведь ему уже тысяча лет!»
Этого она не сказала Маргарет, опасаясь обидеть ее. Та выглядела достаточно молодо, но кто знает… Рона Коллиза всегда любили старшие по возрасту женщины…
— И вы получите назад свое издательство, — как бы между прочим заметила Маргарет.
Николь обмерла:
— Вы готовы вернуть мне его?
— Пока не готова. Только в том случае, если вы мне поможете.
— Но почему вы думаете, что муж отберет у вас дочь, если вы просто подадите на развод?
У Николь так и вертелось на языке: «Разве вы настолько плохая мать?»
Но Маргарет сама признала это. Вскинув подбородок, она надменно произнесла:
— Неприятно признавать это, особенно при вас, только Нора выберет отца, если возникнет необходимость такого выбора. Я не собираюсь предоставлять его ребенку. Это должны решать взрослые.
