— И даже очень, — прошептал он, стараясь представить, каково это будет — никогда больше не видеть Кэрри.
Сейчас вроде бы самое время ее поцеловать, подумал Гаррисон, сообразив, что, когда ее выселят, такая возможность представится ему лишь в том случае, если она без ума в него влюбится.
Однако целоваться следовало лишь после выяснения отношений. Но глаза Кэрри уже томно блуждали, рот приоткрылся. Распущенные волосы падали на футболку из тонкой шелковистой ткани, к которой так и хотелось прикоснуться. Как и к самой Кэрри.
И он принял важное решение — расширить понятие «выяснение отношений». Сейчас они вместе. Притом — наедине, вдвоем. И именно сейчас они должны раз и навсегда разобраться в своих чувствах.
Их губы встретились. Ее поцелуй показался одновременно и знакомым, и новым. Гаррисон поймал себя на мысли, что целовать Кэрри — все равно, что нырять в реку, прыгая с вышки. Ты или погружаешься в глубину, или ударяешься о поверхность воды. Другого не дано.
И он нырнул.
Почувствовав сопротивление Кэрри, Гаррисон оторвался от нее.
— Гарри, что мы делаем?
Голос Кэрри дрожал.
— Я целую тебя. Мне хочется тебя целовать. — Он нежно провел пальцем по ее шее. — Долго целовать. — Он чуть прикусил мочку ее уха. — Часами.
Кэрри отвернула от него лицо, но Гаррисон целовал девушке шею.
— Мне хочется целовать тебя до тех пор, пока я не запомню навсегда твой вкус и запах…
— Я надеюсь, что это так, но все же, не хочу испытать разочарование.
Он отстранился и внимательно вгляделся в Кэрри. В ее широко раскрытых глазах он заметил настороженность, и сердце его переполнилось нежностью.
— Я тебя не разочарую. Пока еще рано называть словами чувство, которое мы испытываем, но оно вполне реально, оно существует и будет расти.
— Тогда его назову я. Это — любовь.
Гаррисон откинул волосы с ее лба.
— Думаешь, я испугаюсь и сбегу?
— Да.
Он улыбнулся, ощущая на губах тепло ее кожи.
— А я, как видишь, еще здесь.
— И что же теперь?
Он притянул ее к себе.
— Время работает на меня.
— О, Гаррисон… — Она вздохнула. — А ты не хочешь, чтобы я поцеловала тебя?
— Еще как хочу.
— Тогда дай мне это сделать.
Она обняла его и поцеловала в губы. Гаррисона словно обдало жаром. Он теснее привлек ее к себе. Его рука скользила по груди Кэрри. Их чувства сливались в одно могучее пламя.
Ни он, ни она не услышали предупредительного стука в дверь и позвякивания ключей.
Зато услышали женский возглас.
Они отскочили друг от друга в разные стороны. Гаррисон часто-часто моргал, стараясь прийти в себя, а Кэрри оправляла платье и приглаживала взлохмаченные волосы.
Уборщица Гаррисона, дородная миссис Петрофф, стояла в дверном проеме, держа в руках ведро и швабру.
— Мистер Ротвелл!!! — Прислонясь к косяку, она пробормотала что-то на своем родном языке. — Как вы меня напугали! Похоже, я не вовремя. Простите, сэр, но я не ожидала застать вас дома в такое время. Может, мне лучше уйти?
— Нет, нет, — поспешно отозвался Гаррисон. — У меня целую неделю жили маленькие дети, и ваша рука тут сейчас необходима как никогда. — Он схватил Кэрри за руку. — Познакомьтесь — Кэрри Брент, моя соседка снизу.
— Здравствуйте, Кэрри-соседка-снизу.
Миссис Петрофф смерила девушку оценивающим взглядом и, неопределенно хмыкнув, удалилась в комнату.
Гаррисон с Кэрри, не сговариваясь, выскользнули на лестницу. Оставшись одни, они облегченно расхохотались. Гаррисон положил руку на плечо Кэрри.
— Прости, пожалуйста. У меня начисто вылетело из головы, что пятница — ее день.
— Ничего страшного.
— Моя машина в самом конце парковки, — он неопределенно показал рукой.
— А зачем нам машина? — спросила Кэрри, когда они начали спускаться по лестнице. — Вот моя квартира.
И она застенчиво улыбнулась.
— Очень заманчиво. — Гаррисону давно хотелось посмотреть квартиру, которая вот уже столько месяцев была яблоком раздора между Кэрри и правлением.
Он предполагал, что она обставлена разношерстной мебелью, украшена причудливыми произведениями народного искусства и керамикой. Кэрри, казалось ему, должна увлекаться керамикой. А также цветным стеклом. И у нее, надеялся он, уютно.
Наконец Кэрри отперла дверь.
Гаррисон сделал шаг вперед, замер и схватил Кэрри за плечо.
Квартира выглядела так, будто ее только что разбомбили или по крайней мере ограбили. И не исключено, что грабитель еще скрывается где-то внутри.
Желая защитить девушку, он притянул ее к себе.
Споткнувшись, она упала на него и рассмеялась.
— Что с тобой?
Значит, для нее это зрелище вполне естественно.
У него же от ужаса волосы встали дыбом.
Кэрри между тем, ничего не подозревая, спокойно ожидала его объяснения.
— Просто мне захотелось прижать тебя к себе, — промямлил он, удивляясь, как это он еще не утратил способности разговаривать.
Некоторое время они продолжали стоять в обнимку, слегка покачиваясь, что наверняка казалось Кэрри очень романтичным.
А ему — нисколько, он лишь старался восстановить свое душевное равновесие, оскорбленный в своих лучших чувствах. Такого вопиющего беспорядка он еще не видел никогда.
— Вот мое уютное гнездышко, — проворковала Кэрри. — Как оно тебе?
— Уж очень маленькое, — сказал он вслух.
А про себя добавил: «Особенно при этом хаосе».
Помещение было вытянуто в длину, что ясно говорило о его происхождении — площадь, оставшаяся после ремонтных работ. Комната сильно смахивала на товарный вагон.
Кэрри втащила Гаррисона внутрь. Затем подошла к кушетке, покрытой шотландским пледом, который никогда не накинул бы себе на плечи ни один нормальный шотландец, сгребла в одну кучу валявшиеся на ней газеты, журналы, расчетные письма, рекламные объявления, каталоги, компьютерные распечатки, дискеты, пустую коробку из-под конфет и сбросила все это на пол.
— На этой неделе я тут почти не убирала.
— Тебе было не до того, — возразил Гаррисон.
И в самом деле. Ведь, оставаясь с мальчиками, она поддерживала в его квартире порядок. Значит, при желании могла бы прибрать и здесь.
В его доме порядок царил всегда. Ей необходимо лишь взять его за образец.
Гаррисон понемногу приходил в себя. Ему не раз приходилось бывать в учреждениях, где дела находились в таком хаосе, что он только удивлялся, как эти фирмы еще могут функционировать. Истины, казавшиеся ему простыми, были совершенно неведомы рядовым служащим, но стоило Гаррисону наставить их на путь истинный, и они становились горячими приверженцами его принципов и осуществляли их на практике.
