На следующий день Влада проснулась с тяжелой головой, в дурном расположении духа. Людмила Васильевна встала на полчаса раньше и, пока невестка принимала душ, приготовила завтрак: отварная ветчина с зеленым горошком, творожники и кофе.
Оказывается, накануне, пока Влада дегустировала шампанское в Доме кино, звонил Кирилл, и Людмила Васильевна подробно пересказывала разговор с сыном.
— …сделал несколько снимков — вышлет, — повторила свекровь, и Влада тут же вспомнила вчерашнее письмо Кирилла и фотографию, о которой она ничего не сказала Людмиле Васильевне.
Влада совершенно забыла про вчерашний разговор с Костроминым, но он сам напомнил о нем, позвонив по телефону.
— Я высылаю за тобой машину! — прокричал Костромин в трубку. — Ты мне нужна позарез. Не забудь взять халат.
Влада несколько секунд колебалась.
— Как вы узнали мой телефон? — спросила она.
— Ну, ты, душа моя, даешь! Ты сама мне его продиктовала между четвертым и пятым стаканами шампанского… и адрес тоже.
— Вы серьезно?
— Я очень серьезно. Ты меня спасешь! А если откажешься — я погиб!
— Хорошо, — сказала Влада, — я жду.
За ней приехал Костя. В машине он вручил Владе сценарий объемом в полстранички.
— Представляешь, — показал Костя на лист, — вот эта дребедень стоит тысячу долларов. Могу тебя обрадовать. Гигиенические прокладки рекламировать не будем. Есть срочная работа — бальзам для омолаживания кожи.
— Ну, слава тебе, Господи, — облегченно вздохнула Влада и стала читать сценарий.
А по сценарию выходило, что бальзам втирается в обнаженное тело: крупным планом спина и все, что ниже, разворот, лодыжки, бедра, живот и… счастливое женское лицо.
Первым ее желанием было потребовать от Кости, чтобы он немедленно отвез ее домой. Но в следующий момент она вспомнила фотографию, на которой Кирилл нескромно обнимал какую-то американку.
“Вот и отлично, — подумала она, — это будет еще одна маленькая месть моему дорогому мужу”.
— Мне нравится, — произнесла Влада, возвращая сценарий.
Костя привез ее на Васильевский остров.
— Здесь у нас офис, — пояснил он, — и студия.
Студией оказалась обычная комната, но достаточно большая, чтобы приспособить ее под съемки.
Работа кипела вовсю: ставили свет, возились с интерьером. Клипмейкер Костромин кричал в телефон, срывая голос:
— …через час! Сказал — через час, значит — через час! И ты проявишь меня в первую очередь, или ты меня не увидишь на своих похоронах.
— Почему такая спешка? — спросила Влада.
— А, — махнул рукой Костя, — дурацкая история. Клип уже был готов, но муж девочки, которая снималась до тебя, оказался законченным Отелло. Он потребовал негативы, натравил на нас бандитов… Пришлось отдать.
— Что я должна делать? — спросила Влада у Костромина.
— Сначала оформим наши отношения, — сказал клипмейкер. Он подозвал совсем молоденькую девушку, миловидную, но очень худую. Она протянула Владе бланки договора.
Влада пробежала глазами текст, из которого узнала, что нашла себе хорошо оплачиваемую работу, расписалась на двух экземплярах, и работа закипела.
В соседней комнате Влада разделась догола (“до рабочей поверхности”, как сказал Костромин), накинула халат, который не забыла прихватить с собой, и вошла в студию, готовая ко всему.
Она втирала бальзам в свое обнаженное тело, вокруг нее кружила камера, выхватывая крупно все, что было обозначено в сценарии, и даже больше.
Костромин беспрерывно делал ей замечания:
— Что у тебя руки такие деревянные?! Эротичней, эротичней поглаживай… Вот так! Теперь улыбнись… Невинности больше в улыбке, невинности!.. А теперь еще раз, пожалуйста.
В первые минуты Влада ужасно стеснялась. Ее стесняли внимательные глаза Кости, деловитость Костромина, холодность осветителя, потусторонний взгляд оператора и сонный вид ассистента. Но потом она втянулась в процесс и уже сознательно, думая о том, как это будет глядеться в кадре, втирала во все места очередную порцию бальзама.
Она думала, что съемка длилась вечность, но, когда взглянула на часы, оказалось, что прошло всего сорок минут.
— Все! Конец! — сказал Костромин. — Всем спасибо.
Влада накинула халат и ушла в соседнюю комнату одеваться.
Когда она вернулась, то застала в студии только Костю.
— А где все?
— Костромин с оператором помчались в лабораторию. У остальных рабочий день закончился. А я сегодня за сторожа, здесь ночую. Костромин экономит на сигнализации. Подойди ближе, — вдруг приказал он.
И Влада, которая последний час только и делала, что выполняла приказы, подошла к Косте.
— Ближе… Еще ближе…
Он взял ее за голову обеими руками, заглянул в глаза.
— Знаешь, кто ты? — спросил он и тут же ответил сам: — Ты — моя судьба…
Костя осторожно коснулся ее губ своими губами. Влада почувствовала легкость его дыхания, терпкий запах лосьона…
“Ну что ж, — подумала она, — это очередная моя маленькая месть, дорогой муженек…”
Она ответила на поцелуй Кости горячо и страстно.
Всю дорогу домой с ее губ не слетала улыбка. И только возле дома Влада с трудом заставила себя принять серьезный вид.
Людмила Васильевна встретила невестку пристальным взглядом, словно проверяя содержание ее мыслей.
— Переволновались все, — сказала она.
Из темного угла выбежал Мейсон и стал тереться о ноги Влады. Но, когда из кухни вышел колдун Егорий, Мейсон снова скрылся в темноте.
— Вот-вот, — радостно сказал Егорий, глядя на Владу, — совсем другое дело. Совсем другое поле. Так бы каждый день.
Вечером опять позвонила Марина и опять нарвалась на Владу.
— Я только хотела спросить… Он здоров?
— Спасибо. Пишет, что нормально.
— А… Нет, больше ничего… Можно, я еще позвоню?
— Звоните… — ответила Влада, и в голосе ее хоть и не было теплоты, но и утреннего раздражения тоже не было.
Она повесила трубку и долго стояла у телефона, пытаясь что-то вспомнить… Ей было как-то не по себе. Как-то беспокойно. А ведь совсем недавно она даже улыбалась. И тут она вспомнила: Костя!
Конечно, Константин…
И улыбка вновь появилась на ее губах.
Первые три слова, которые Дженни попросила перевести с английского на русский, были: деньги, золото и бриллианты…
Кирилл никак не предполагал, что знакомство с этой американкой продлится дольше нескольких часов, которые они провели вместе в день знакомства.
Тогда… Кирилл просто сбежал от Дженни. Да, сбежал. После всего, что было между ними.
