— Как ты думаешь, зачем понадобилось сообщать о награде за дневник половине города?
— Я не думаю, что об этом кто-то сообщал, разговор, скорей всего, был конфиденциальный, просто тот, кому сказали о миллионе, не держал язык за зубами. Ну и пошло, все решили поправить свои дела за счет дневника.
— Ладно, по крайней мере закрыли дом перед уходом, — сказал Хэнк, подергав входную дверь.
Да, только в Скоджене воры столь любезны: уходя, запирают дверь. Подумать только, и один из них — Бабба, его лучший друг! Видимо, никто не считал здесь преступлением залезть в дом Хэнка и украсть дневник Мэгги. Для них это забава, вроде рыбной ловли, или охоты на птиц. Только чуть поскучней.
Он не мог себе ответить на вопрос, почему так происходит. В этом деле не все ясно. Скодженцы любят родной город. Конечно, жадность — не последнее дело, но одной жадностью тут явно не ограничилось, за этим стояло что-то большее.
Мэгги внимательно смотрела на него, пока он отпирал дом. Наконец он справился с дверью, и они зашли внутрь.
— Интересно, как они проникли в дом, если дверь и ставни были закрыты, мы ведь сами их запирали перед уходом?
— Я заказывал ключи у Мэлвина Нелсона, возможно он сделал еще десяток на продажу.
— Это заставляет меня почувствовать себя еще уверенней. Так кто же здесь не подкупен?
Хэнк подтолкнул ее в темноту прихожей.
— Не бойся, я и Горацио защитим тебя.
Она не нуждалась ни в чьей защите. Просто, подумала Мэгги с предубеждением, это город дегенератов. Результат близкородственного скрещивания. Удивительно, как этого избежал Хэнк — генетически безупречный экземпляр.
— Скажи, эти люди и правда так ужасны, как кажется на первый взгляд?
Он прижал ее к себе.
— Не ужасны, может, немного эксцентричны. Все подобные вещи принимаются здесь как само собой разумеющееся, потому что все обо всех все знают, или им кажется, что знают. Моя репутация такова, что они, по-видимому, считают позволительными такие штучки в отношении меня.
— Что-то вроде око за око, зуб за зуб?
— Да, вроде того.
Он прошептал эти слова прямо ей в волосы, у нее засосало под ложечкой от страстного желания, заставившего забыть и Верна, и Баббу, и миссис Фарнсворт. Ей захотелось просто подняться наверх и заняться любовью с Хэнком Мэллоном. Только пусть дает сначала честное-пречестное слово, что, проведя остаток дней своих здесь, в Скоджене, она будет счастлива, и она кинется к нему в спальню, не уверенная даже, что он не обманывает ее в этом обещании. Ей нужно было ухватиться за что-нибудь, чтобы оправдать еще одну ночь любви. Она была лишь слабой женщиной, потворствовавшей себе. Печальным образчиком рыжеволосого упрямства.
— Скажи правду, я буду счастлива здесь, в Скоджене, в последующие сто лет?
Это был трудный вопрос, Хэнк и сам не знал, сможет ли он быть счастлив, живя в Скоджене еще сто лет.
— Сто лет слишком мало. Почему нас должна волновать такая малость?
— Малость?
— Давай подумаем лучше об остатке ночи, — он поцеловал мочку ее уха. — Я совершенно уверен, что этой ночью ты будешь счастлива.
Как обычно, Мэгги была последней за завтраком, застелив, наконец, постель Хэнка, она почувствовала манящий аромат свежесваренного кофе и приятный шум готовки, раздающийся из кухни, и хотя она явно недоспала, чувствовала себя прекрасно. Чуть расслабленно, как киска, греющаяся на солнышке. Легкой походкой она прошла в свою комнату, чтобы взять одежду и расческу. На кухне кто-то кричал, и она поняла, что Бабба здесь. Попытка расчесать волосы не удалась, и она решила просто взъерошить их.
Войдя на кухню, она увидела, что Хэнк держит Баббу за грудки.
— Я не скажу тебе, — кричал Бабба, — я не обязан рассказывать.
— И это называется — лучший друг! Мало того, что ты влез в мой дом, как вор…
— Я вошел в уже открытую дверь. Слик уже открыл ее! И если бы я нашел дневник, то я поделился бы с тобой.
— Ты собирался украсть у меня!
— Не совсем…
— Что значит — не совсем?
— Потому что… — Бабба замялся, — это твой отец обещал миллион за дневник.
— Врешь!
— Это правда. Он сказал Фреду Макдонахью, что даст миллион долларов за этот дневник.
— У него нет таких денег.
— Уверен, есть, — сказал Бабба. — Он президент банка — самый богатый в городе человек.
В этом есть смысл, подумал Хэнк; хоть и нелепо, но не бессмысленно. Все считали, что, во-первых, как бы и не воруют ничего, так как дневник остается в семье, а во-вторых, репутация отца была настолько вне подозрений… Но он ума не мог приложить, зачем дневник понадобился отцу. Да и трудно было представить его, делающим подобное предложение.
— Я собираюсь выяснить это прямо сейчас, — сказал Хэнк, хватая Мэгги за запястье.
— Поздоровайся со мной сперва, — пыталась вырвать руку Мэгги.
— Ты едешь со мной, ты член этой семьи, это твой дневник…
— Нет, нет, нет.
— Да, да, да. А кофе выпьешь в машине, — настаивал он, сжимая ее руку. — Я же вижу, что тебе это надо.
— Я просто не выспалась, — ответила Мэгги.
— Я, пожалуй, пойду домой, — вставил Бабба.
— Нет, ты привезешь Фреда в дом моего отца.
— Ему это не понравится, он еще не в форме в такой ранний час. Да к тому же Фред вообще не герой, — пояснил Бабба для Мэгги.
— И кто еще собирается прийти за дневником?
— Да нет, желающих больше не будет, — сказал Бабба, открывая дверь своего грузовика, — мы уже обшарили все углы в доме, но тщетно, его нигде нет, многие говорят, что его вообще нет. Кроме того, многие боятся вашей домохозяйки. Я уверен, что Фред придет, но потом я должен починить зажигание в своем грузовике. И не забудь, что мы обещали убрать зал ассоциации, а вечером — покер у Верна.
— А ты ужасно занят сегодня, — заметила Мэгги, проскальзывая на заднее сиденье пикапа Хэнка.
— Я пересмотрю свой распорядок, теперь я женат.
Хэнк сунул руку ей под кофточку и погладил ее грудь. Устроившись рядом, он поцеловал ее.
— Как удар за черту в бейсболе, — прошептал он.
Ее рука нашла молнию его джинсов.
— Как насчет того, чтобы починить «форд» Билла Гризба?
Рука скользнула в его ширинку и обрела искомое.
— Этот бездельник собирается чинить «форд»?
Его ответ потонул в стоне наслаждения.
Мэгги хотелось взять активную роль на себя. Но, едва коснувшись Хэнка, она почувствовала, как желание, вызванное его близостью, приятным толчком наполняет тело, которое словно загорелось жаром любви. Мэгги забыла и свое намерение, и то, что находится на заднем сиденье грузовика, и то, что их могут увидеть; забыла обо всем, кроме мужчины, двигавшегося на ней. Теперь он стал искушен. Зная все ее секреты, все ее предпочтения, ее ритм. Его пальцы гладили, а рот пожирал тело. Мэгги казалось, что она уже на пределе, но Хэнк вел ее дальше, гораздо дальше.
