Она надела платье и туфельки на небольшом каблучке. Волосы Сьюзен решила оставить распущенными.
Может быть, это и чересчур для домашнего обеда, подумала Сьюзен, внимательно рассмотрев себя в большом зеркале, но ведь и день сегодня необычный! Только бы с Бернардом все было в порядке. В конце концов, мало ли куда он мог поехать! Бернард взрослый человек, и ему моя опека не нужна.
Сьюзен глубоко вдохнула, стараясь привести в порядок свои смятенные чувства, и расправила плечи. Дети не должны догадаться о том, что творится в ее душе.
Она спускалась по лестнице, когда дверь открылась и в дом вошел Бернард. Он на минуту застыл на пороге, любуясь Сьюзен.
– Бернард… – прошептала она, не веря своим глазам.
– Ты само совершенство!
– Ты ездил…
– Да, я должен был как-то отблагодарить самую прекрасную женщину за то, что она сделала для меня и моих детей.
– Мне достаточно и того, что ты рядом! – запротестовала Сьюзен.
– Мне этого недостаточно. Я думал, что они самые красивые, но ты смогла затмить и их!
Бернард улыбнулся и протянул Сьюзен огромный букет нежно-кремовых роз.
– Они прекрасны! Спасибо, Бернард. – Она почувствовала, как глаза защипало от подступивших слез.
– Ну же! Не нужно повышать влажность в моем доме. Я просто подарил тебе цветы. Это нормально – дарить дорогой женщине цветы.
Сьюзен лишь покачала головой и бросилась Бернарду на шею. Он прижал ее к себе и осторожно поцеловал в зовущие губы. Сьюзен ответила на его поцелуй.
– Скотт, ты делаешь за меня математику всю неделю! – обрадованно произнесла Шарлотта.
– Это еще почему? – поинтересовался Бернард, отрываясь от покрасневшей Сьюзен.
– А он мне проспорил! Я говорила, что ты поехал за цветами, а Скотт был уверен, что ты решил поехать… – Шарлотта замолчала, получив увесистый толчок в бок от брата.
– Все это не важно! – быстро сказал Скотт. – Сью, ты отлично выглядишь! Тебе очень идет этот цвет, и я даже не думал, что ты можешь быть красивее, чем есть. Кстати, к вопросу о еде: я очень голоден! Мы не ели уже почти десять часов. Я чуть не умер с голоду!
Сьюзен подозрительно переводила взгляд с одного на другого. Она чувствовала, что все, кроме нее, отлично поняли, зачем, если не за цветами, мог ехать Бернард. Но прочие участники этой сцены выражали на своих лицах вежливое нетерпение. Сьюзен пожала плечами, решив, что у людей должны быть общие тайны, если им так это нравится.
– Пойдемте обедать!
Сьюзен, гордо выпрямившись, сидела в гостиной родного дома. Ей казалось, что сейчас спина просто поломается, словно упрямое деревце, от излишнего напряжения. Рассерженный Джон нависал над ней, и Сьюзен знала, что такая позиция не предвещает ничего хорошего для нее. Она вновь чувствовала себя виноватой, как будто она безответственная девчонка, прогулявшая всю ночь неизвестно где и неизвестно с кем.
Мне уже двадцать четыре года! – убеждала себя Сьюзен, стараясь не выглядеть такой виноватой. Я имею право сама решать, с кем и как мне жить. Я могу строить свою жизнь так, как мне хочется! Джон должен это понять. А если он не желает понимать, что ж, придется ему просто принять этот факт.
– И как вы, юная леди, объясните мне то, что с вами происходит? – сурово спросил Джон, грозовой тучей нависая над креслом, в котором сидела Сьюзен.
Ей ужасно хотелось забиться как можно глубже в мягкое кресло и не высовывать оттуда даже носа, пока гроза не пройдет мимо, но Сьюзен понимала, что нельзя сейчас уступить брату. Она еще сильнее выпрямилась и почти уткнулась носом в его грудь.
– Разве я должна что-то тебе объяснять, Джон? – совершенно спокойно спросила Сьюзен.
– Черт возьми! Да что ты… – От возмущения ее брат просто не находил слов.
Сьюзен приподняла одну бровь и усмехнулась, всем своим видом давая понять Джону, что ему следует конкретнее выражать свои мысли и чувства.
– Сьюзен, ты понимаешь, что делаешь?
– На данный исторический момент я сижу в кресле в своей гостиной, а ты на меня орешь, словно я в чем-то провинилась перед тобой, – пожав плечами, спокойно ответила она.
Лицо Джона посинело, как будто он задохнулся от возмущения. Сьюзен даже начала забеспокоилась о его здоровье. Хватая ртом воздух, он поднял палец и отошел от сестры.
– Хорошо, если ты не хочешь понять меня и помочь мне помочь тебе…
Сьюзен усмехнулась.
– Так вот, – продолжил Джон, решив проигнорировать очередную выходку своенравной сестры, – если ты не хочешь меня понять, мне остается только одно: самому объяснить тебе все. И не обижайся, если тебе будет больно или обидно!
Сьюзен махнула рукой, предлагая брату продолжать.
– Ты живешь в доме женатого мужчины.
– И? – безразлично проронила она.
– Вас видели вместе в ресторане!
Сьюзен на этот раз не удостоила его даже взглядом.
– Вы там сидели за одним столиком, а когда вышли – целовались!!! – Возмущению Джона просто не было предела.
– Милый, тебе рассказать о том, как это бывает между мужчиной и женщиной? – приторно-ласковым тоном поинтересовалась Сьюзен. – Тогда как же ты умудрился заделать ребеночка Бетти? Или все вышло случайно?
– Я не собираюсь обсуждать с тобой мои отношения с Бетти!
– В таком случае почему я должна обсуждать с тобой мои отношения с Бернардом? – парировала Сьюзен.
– Потому что я твой старший брат! Я несу за тебя ответственность.
– У меня еще двое старших братьев.
– Должен тебе сообщить, что они тоже не в восторге.
– Почему же сейчас меня отчитываешь один ты?
– Только потому, что я в отличие от этих юнцов прекрасно понимаю, к чему могут привести твои необдуманные поступки.
Сьюзен расхохоталась.
– Боже, Джон, ты должен был стать не ученым, а священником! Можешь привести мне соответствующий моменту пример из Библии! Может быть, это на меня подействует сильнее, что твой обвиняющий перст?
– Не богохульствуй!
– Прости, – пробормотала Сьюзен, на этот раз понимая, что действительно перегнула палку.
– Уже лучше. Значит, так. Я думаю, что тебе нужно вернуться домой, к нам с Бетти, и спокойно продолжать учебу. Забудь о профессоре Бьюинсе. Он тебе не пара.
– А кто же мне пара, Джон?
– Ну, кто-нибудь твоего возраста. Без жены и детей, без попытки самоубийства и загубленной карьеры.
– Кто тебе сказал, что карьера Бернарда загублена?! – взвилась Сьюзен.
– Милая, я же сам вращаюсь в этой сфере.
Больше никто не воспринимает всерьез доктора Бьюинса. Он почти год ничего не писал. Не вышла ни одна его статья! Бьюинса уже почти забыли. Тебе было бы лучше подумать о своем будущем.
