обхватываю себя руками за плечи, разворачиваюсь и по своим же следам медленно иду назад. Я понимаю, что куда хуже будет, если я замёрзну в сугробе.
Да и сейчас я осознаю, что в холле отеля меня бы никто не тронул. Слишком много людей вокруг.
— Боже. Какая я дура! — со всхлипом шепчу я.
Из глаз текут слёзы. Страх отошёл на задний план. А мороз привёл чувства в порядок. Мне нужно было вернуться в номер к Игнату. Колотить в дверь. Я верю в то, что Чернышев не дал бы меня в обиду. Спас бы меня от разъярённых одноклассников. Доказал бы, что я не виновата.
Но я… Я действовала на эмоциях. Страх заставил совершить глупость. И теперь я пробираюсь по сугробам обратно в отель. От мороза меня колотит так, что с каждым шагом ступать становится всё сложнее. Ноги перестают сгибаться. Мне начинает казаться, что я заблудилась. Вроде иду по своим следам, но почему-то отеля не вижу.
— Помогите! — кричу, срывая голос. — По-мо-ги-те!
Мороз забирается всюду. Под одежду, под кожу. Мне кажется, что он превращает мои кости в лёд. Я иду из последних сил. Смотрю вперёд, щурю глаза, которые слепит от снега. Я не замечаю в снегу корень дерева. Спотыкаюсь. Кричу от боли, пронзившей лодыжку. Плашмя падаю в снег и не нахожу в себе больше сил, чтобы подняться.
Меня накрывает апатия.
Я только на спину переворачиваюсь и смотрю в серое небо. Холод медленно сковывает тело. Каждую клеточку. Через какое-то время начинает казаться, что снег обжигает.
Веки слипаются. Я предпринимаю попытку подняться, но она с треском проваливается. Тихо всхлипываю и подчиняюсь желанию закрыть глаза.
— Катюша. Малыш, чёрт, — слышу над головой голос. И мне кажется, что это лишь игра моего воображения. Улыбаюсь слабо. — Вот так, — я чувствую, как на плечи опускают что-то безумно горячее. Мне кажется, что меня засунули в печку. Нестерпимо сильно хочется скинуть с себя. — Тише, малыш. Тише. Пойдём, — я чувствую, что взмываю в воздух.
Сквозь вату в ушах я слышу хруст снега. Меня куда-то несут. Я приоткрываю глаза, но не вижу абсолютно ничего. Всё кругом белое. Смазанное. Неясное.
— Не смей отключаться, Катя! Не смей! Слушай мой голос!
Меня резко подкидывают, прижимают к твёрдому телу. Я не знаю, кто это. Не могу понять. Я не чувствую запахов, плохо понимаю и слышу, и ничего, абсолютно ничего не вижу. В какой-то момент ногу простреливает острой болью. С губ срывается едва слышный всхлип.
— Вот чёрт! Чёрт! Чёрт! — слышу вдруг рычание над головой.
А потом меня начинает трясти, будто тот, кто меня спас, куда-то начинает бежать. Я снова открываю глаза, но зрение по-прежнему подводит. Я всё ещё ничего не вижу.
— Твою ж мать!
Меня сильно качает. Мне кажется, что я вот-вот вновь окажусь в сугробе. Слышу странный гул. Кажется, у меня начало гудеть в ушах. Следом раздаётся страшный треск и грохот, гул всё нарастает. Слышу, как кто-то ругается над головой, с каждым шагом всё тяжелее дыша. Проходит всего несколько мгновений, я слышу хлопок двери. Больше не чувствую ветра, обжигающего щёки. И мне кажется, что стало тепло. Нестерпимо тепло. Я чувствую, как меня кладут на что-то твёрдое, а меня сверху придавливает тяжёлое тело. Мою голову обхватывают и вдавливают в плечо.
— Не дёргайся, Катя. Замри, — слышу на ухо предупреждение, после чего к виску прижимаются губы. — Всё будет хорошо. Не бойся.
Когда гул становится всё громче, а потом раздаётся треск, будто ломаются деревья, руки вокруг меня сжимаются сильнее. Я распахиваю глаза, скашиваю их на окно и испуганно выдыхаю, когда понимаю, что сходит лавина. С ужасом и страхом жду, что стёкла сейчас вылетят. Что снег сметёт всё. Попадёт в домик, в котором я оказалась.
Я перевожу взгляд на лицо Игната, который с напряжением смотрит в окно. Мне начинает казаться, что на меня давят стены. Что они медленно сужаются. Давят. Места становится всё меньше и меньше. И дыхание застывает в груди, будто пудовый камень положили сверху.
— Катя? — Игнат замечает моё состояние. — Посмотри на меня, — горячие руки обхватывают ледяные щёки. — Смотри на меня. Делай медленный вдох, — я послушно пытаюсь вдохнуть. Но у меня не выходит. — Катя, слушай меня. Назови мне пять вещей, которые ты видишь. Говори, Зубрилка! — рычит, когда я молчу.
— Окно, с-с-стол, к-к-к-амин, стул, кров-в-вать, — скольжу взглядом по комнате.
— Молодец. Теперь назови четыре цвета, которые ты видишь.
— Жёлтый, красный, белый, коричневый.
— Три вещи, до которых ты можешь дотронуться.
— Пол, ты и… и всё. Игнат. Игнат, где мы? Что случилось? — я хочу вскинуть руки и впиться пальцами в плечи молодого человека, но тело не слушается, а пальцы заледенели.
— Сошла лавина, Зубрилка. Мы с тобой взаперти.
Почему-то именно эти слова оказываются последней каплей. Наконец-то, я проваливаюсь в спасательную темноту.
Глава 16
Глава 16
Катя
Я ворочаюсь. Меня колотит так сильно, что зуб на зуб не попадает. Открываю глаза и смотрю в потолок. Медленно на меня обрушиваются воспоминания. Я вспоминаю всё то, что произошло сегодня. Сажусь и озираюсь.
— Очнулась, Зубрилка? — слышу тихое рычание справа.
Оглядываюсь и вижу Игната, который сидит на полу возле камина, в котором полыхает огонь. Я ёжусь, кутаюсь в одеяло, которое накинул на меня парень, когда я упала в обморок.
— Игнат, где мы? — задаю глупый вопрос.
Я и сама понимаю, что мы оказались в одном из домиков, расположенных возле леса.
— Зубрилка, — Игнат резко подрывается с пола, оказывается возле меня и грубо сжимает волосы на моём затылке, — какого чёрта ты такая бестолковая? Ты своим маленьким мозгом подумала о том, что может случиться, когда кинулась раздетой на улицу? Какого, твою мать,
