со знанием дела и поразительной сноровкой моет мне голову. Смывает пену, промакивает полотенцем, а затем делает тюрбан из сухого. Поднимается с колен и уходит из ванной, чтобы вернуться с чайником в руках. Он добавляет немного воды в ванную. Тут же становится теплее.
— Я добавлю ещё. Должно быть горячо, Катя. Скажи, когда станет нестерпимо.
— Хорошо, — выдыхаю.
Молодой человек льёт воду, тут же рукой перемешивает её. Я чувствую, как всё тело охватывает жар, как сотни иголочек впиваются в кожу и причиняют боль. Но я терплю, потому что чувствую, как боль в горле медленно уходит.
— Горячо, — шепчу тихо через пару минут.
— Хорошо, Зубрилка. Ляг на спину и вытянись. Чтобы только голова торчала.
— Но, Игнат. Я же…
— Я выйду, Зубрилка, — закатывает раздражённо глаза и цедит слова сквозь зубы. — Будто я не успел всё рассмотреть, — добавляет едва слышно, выходя из ванной.
Жар опаляет меня с ног до головы, согревая лучше горячей воды, которой наполнена ванная. Я откидываю голову на бортик. Мягкое полотенце заменяет мне подушку. Тёплая вода окутывает, создаёт уют. Снимает стресс и забирает страх. Слабый свет свечей и приятный полумрак погружают в сон. Глаза слипаются, и как-то незаметно я проваливаюсь в дрёму. Мне кажется, что я прикрываю глаза всего на мгновение, но, когда плеча касаются пальцы Игната, осознаю, что вода начала остывать.
— Вылезай, Зубрилка. Тебя нужно растереть.
Я охаю, сажусь на дне ванной и тут же прикрываюсь руками. С огромным трудом не ухожу под воду.
— Вставай, — кидает грубо Игнат.
Прикрываясь руками, поднимаюсь, поворачиваясь к парню спиной. На плечи тут же опускается махровое полотенце.
— Боже мой! Игнат! Поставь меня! — я вскрикиваю, когда молодой человек подхватывает меня на руки и несёт в комнату.
Я вся краснею, сжимаюсь и пытаюсь прикрыться. Чернышев опускает меня на кровать. Убирает руки и отворачивается.
— Твоё нижнее бельё на подушке. Оно не промокло. Надевай своих котиков, — хмыкает насмешливо.
В который раз я заливаюсь краской смущения с ног до головы. У меня даже пальчики на ногах поджимаются и становятся красными. Смотря в спину Игната, я вытираюсь торопливо. Надеваю нижнее бельё и оглядываюсь, ищу свой свитер и джинсы. Вижу, что они лежат неровной кучей в углу. Там же валяются мои кроссовки.
— Игнат, что я могу надеть?
— Сначала я должен тебя растереть, — говорит тихо.
Разворачивается и смотрит мне в глаза. В комнате полумрак, но мне кажется, что я вижу, как стремительно расширяются зрачки в его глазах. Я теряюсь в них, теряюсь на их дне. Просто забываю всё. Себя. Собственное имя. Где нахожусь и что предшествовало этому.
Взгляд Игната медленно скользит по моему телу Поглаживает каждый уголок. Каждый изгиб. Второй раз я оказываюсь перед ним в одном нижнем белье. И если в первый раз я была напугана тем, что он резко ворвался, и тем, что он был зол, то сейчас обстановка изменилась. И взгляд молодого человека совершенно другой. В нём появились искорки, похожие на нежность. Я прикусываю нижнюю губу и переступаю с ноги на ногу, поджимая пальчики на ногах, которые немеют от холода. Но я не обращаю на это внимание, потому что я слишком захвачена взглядом Игната. Его глаза будто поглаживают мои плечи, ключицы, талию, бёдра и замирают на ногах.
Чернышев громко и гулко сглатывает, проводит рукой по голове, взъерошивает волосы. Отворачивается. Подходит к одному из десятка шкафчиков, распахивает, достаёт с полки аптечку. Открывает шкаф и достаёт стопку вещей. Подходит медленно ко мне, опускается перед кроватью на колени. Берёт мою больную ногу, ставит к себе на колено. Мягко скользит пальцами по моей лодыжке. Только сейчас я замечаю, что нога припухла. Я вздрагиваю и стискиваю зубы, чтобы не застонать от боли.
Моя нога кажется совсем крохотной на фоне его руки, которая мягко и очень осторожно втирает мазь в ногу. Из глаз всё же текут слёзы от боли.
— Потерпи, Катюш, — говорит тихо, поднимая глаза и замечая, как я кривлю губы от боли. — Совсем немного.
Потом Игнат начинает растирать мою стопу, согревая её, после чего делает тугую повязку. Надевает шерстяной носок. Следом растирает правую ногу и натягивает на него второй носок. Потом его огромные ладони начинают растирать мои ноги. Игнат помогает надеть тёплые штаны, которые по размеру совсем не подходят. Туго затягивает резинку, завязывает бантик. Теперь огромные горячие ладони, покрытые каким-то маслом, скользят по моему телу. Парень растирает спину. Сильные руки разминают кожу. Я чувствую, как стремительно согреваюсь.
Игнат протягивает мне колючий шерстяной свитер, который я тут же надеваю, полностью скрывая обнажённую кожу от тёмного взгляда молодого человека. Игнат накидывает одеяло мне на плечи, укутывает меня.
— Сиди. Жарко станет, терпи.
Игнат поднимается с корточек и возвращает аптечку на место. Я вижу, как молодой человек достаёт с полки две чашки, коробку с чаем. И уже через пару минут протягивает мне кружку.
— Спасибо большое, — шепчу тихо. — Спасибо.
Беру чашку и делаю глоток, чувствую, как тепло разливается по телу. И не знаю, от чая или от заботы Игната.
Я подбираю под себя ноги, откидываюсь спиной на подушку и осматриваю внимательным взглядом маленький домик, в котором мы с Игнатом оказались. Деревянный, с красивыми картинами на стенах. Единственное окно в комнате на две трети завалено снегом. Видна лишь маленькая полоска неба сверху. Только сейчас осознаю, что я могла погибнуть. Если бы Игнат не нашёл меня, меня бы накрыло снегом и неизвестно, когда бы меня нашли. Меня передёргивает от одной только мысли, как страдали родители.
— Боже, как сильно будет переживать мама, — шепчу тихо.
— Здесь связи нет. Сеть не ловит. Провода оборвало, электричества нет. Ты есть хочешь, Катя? — спрашивает едва слышно.
— А тут есть?
— Здесь кто-то жил. Видимо, они выехали из дома до схода лавины. В холодильнике есть какая-то еда. Я не рассматривал. Без
