чёрта, ты гулять попёрлась? Тебе недостаточно ясно сказали сидеть в отеле? Задницу свою решила заморозить? Ты… Ты дура! Ты хоть понимаешь, что ты бы сейчас лежала под снегом? Тебя бы… Дура! — орёт и со всей силы встряхивает меня за плечи.
А я начинаю рыдать в голос. Так громок и обиженно, что Игнат отшатывается.
— Что ты теперь ноешь? — спрашивает растерянно и зло. — Что ты сопли на кулак наматываешь? Ты… Ты думала о том, что произойдёт? Ты… Какого чёрта, Катя? Что ты делала в такую погоду на улице? Почему ты была раздета? Ты хоть понимаешь, что я мог не найти тебя? Я мог… — проводит рукой по волосам и выдыхает сквозь стиснутые зубы. — Дурочка маленькая.
Поднимает руку и пальцами стирает дорожки слёз со щёк.
— Они… Они хотели меня побить… — я кривлю губы и некрасиво плачу.
— Кто? — встряхивает за плечи.
— Даша, Юля, Маша и Никита. Они… Они сказали, что я рассказала Дарье Игоревне о том, что они… Юля сказала, что слышала, как я рассказывала ей… А я…
— Убью. Эту. Тварь.
Игнат выплёвывает каждое слово с ненавистью. Он подскакивает и начинает ходить из угла в угол, сжимая и оттягивая волосы на затылке. Он что-то тихо и яростно говорит себе под нос, но я из-за собственных всхлипов не слышу его. Зубы снова начинают стучать. Я кутаюсь в одеяло. И только сейчас чувствую, что на мне нет ни клочка одежды.
— Боже. Игнат. Ты раздел меня?
— А мне нужно было положить тебя в мокрой одежде на кровать?
Я свешиваю ноги с кровати и пытаюсь подняться. Вскрикиваю от боли, пронзившей лодыжку. У Игната оказывается отменная реакция. Невероятно быстрая, даже звериная. Молодой человек подхватывает меня, когда я начинаю падать. Обратно опускает на кровать.
— Сиди и не поднимайся. Ты вывихнула ногу, Катя. Но тебе нужно согреться, Бунтарёва. Я не имею понятия, насколько мы здесь застряли и когда нас найдут. Дверь не открывается, завалило снегом. В окно ничего не видно, там только маленькая щель.
— Игнат, это я виновата… Прости меня, — всхлипываю и пальцами, в подушечках которых болезненно колет, сжимаю одеяло.
Игнат ничего не отвечает. Открывает дверь, которую я сразу не заметила, и заходит в ванную. Слышу шум воды. Игнат возвращается в комнату, склоняется надо мной и подхватывает меня на руки. Я пальцами вцепляюсь в его плечи.
— Электричества нет, но вода горячая. Думаю, остатки из бойлера стекают. Снимай одеяло.
— Зачем?
— Тебе нужно согреться, Зубрилка. Может, ты не заболеешь.
— Можешь, пожалуйста, отвернуться? — прошу шёпотом.
— Я рассмотрел уже всё, Зубрилка. И солгу, если скажу, что не понравилось, — с хриплым смешком говорит молодой человек. — Встань на здоровую ногу, Зубрилка.
Опускает меня, разворачивает к себе спиной и сдёргивает одним движением одеяло.
— Ой, — тихо и смущённо выдыхаю я.
— Ой, — дразнит меня Игнат хрипло, подхватывает на руки и опускает в ванную с тёплой водой.
Его горячие руки скользят по спине. Я дрожу от чувств, которые разрывают меня на части. Простое прикосновение разрывает меня на части. И сейчас я дрожу вовсе не от холода, не от резкой смены температур, а от прикосновений Игната. Горячих, обжигающих, заполняющих меня до самых краёв чем-то незнакомым. Сладким. Заставляющим всё в груди трепетать, а внизу живота сладко сжиматься.
В ванной комнате темно, лишь две свечи стоят на раковине и слабым светом освещают помещение. И из комнаты, в которой горит камин, на красивое лицо Игната падает тёплый жёлтый свет. Я забываю о стеснении, поворачиваю голову и любуюсь им. Медленно скольжу взглядом по его лицу. Рассматриваю каждую чёрточку, каждую эмоцию на идеальном лице. Задерживаю взгляд на изгибе его губ. Пухлом, красивом, идеальном.
— Катя, вот какого чёрта ты не пришла ко мне? — спрашивает сиплым голосом.
— Я была настолько сильно напугана, что ни о чём не думала, — шепчу покаянно и тихо я. — Их было четверо, Игнат. И они были очень злые. Они бы избили меня. Всё, о чём я думала в тот момент — сбежать, как можно дальше. Спрятаться. И спастись.
— Хорошо спряталась, Зубрилка. Просто отлично. Если бы я тебя не нашёл, тебя бы долго искали.
Руки Игната сжимают мои плечи с силой, причиняя боль. Парень встряхивает меня так, что у меня зубы клацают. Я чувствую его злость. Она сильная, осязаемая. Давит сверху, заставляет виновато опустить голову.
Слышу тяжёлый вздох Игната. Он убирает руки с моих плеч, которыми я тут же передёргиваю, когда лишаюсь такого необходимого тепла. Слышу щелчок крышки, проходит полминуты и ладони Чернышева возвращаются на мою спину. Молодой человек трёт кожу, разогревает моё окоченевшее тело. Я чувствую, как покалывает каждую клеточку от тепла, которое разносится от места прикосновения рук Игната к телу.
— Игнат, — пищу тихо, когда ладони молодого человека медленно ползут к плечам и смещаются на ключицы, — я сама. Пожалуйста. Это слишком интимно. И…
— Пальцы согрелись? — спрашивает сухо, перехватывая одну мою руку и поднося к своим губам.
Я чувствую прикосновение к пальцам. Дыхание молодого человека согревает кожу. Пальцы подрагивают и плохо слушаются, когда я пытаюсь их согнуть.
— Катя, поверь, мне сейчас глубоко наплевать на тебя, — я вздрагиваю и чувствую боль в сердце от этих слов. — Когда ты была в обмороке, я не потащил тебя сюда лишь по той причине, что, очнувшись, ты могла уйти под воду и захлебнуться. А, учитывая то, что плавать ты не умеешь… Сколько мы здесь пробудем, я не знаю. А лечить тебя и пытаться сбить температуру, мне не улыбается. Тебя нужно согреть. Руки ещё холодные, сама ты не справишься. Так что дай мне тебя растереть. Сейчас не до стеснения, Катя.
— Хорошо. Прости, — шепчу тихо и подтягиваю колени к груди.
Молодой человек льёт воду мне на голову, после чего
