выживет она. Наверное… Другие ведь как-то живут. А то, что без любви, что с Гатоевым, ну… как-то потерпит. Только бы он оставил в покое Фокина. Ну и позволил Гордейку забрать.
— Так вы признаетесь?
— Нет.
Белка не могла себя оклеветать. И даже то, что она решила — будь что будет, не означало, что она станет этому как-то способствовать.
— Стас, отведи ее в камеру! Ты знаешь, красавица, что с такими красотками там делают, м-м-м?
Белка молчала, опустив взгляд, и только крупные-крупные слезы капали с ее длинных изогнутых ресниц. Да в ушах набатом стучало: извини, Гордей, пожалуйста, извини! Как будто она хотела вложить ему это в голову.
Ее стащили со стула и повели к двери, когда та сама вдруг неожиданно распахнулась.
— Рома, какого ху… хм, здрасте… — ворвался в кабинет полноватый лысеющий мужичок. — Мне почему из управы звонят? Вы тут охренели, что ли?!
— А что не так-то, Дмитрий Валерьич?
— Вы кого повязали? Вы совсем, блядь, без мозгов?!
Толстяк еще что-то кричал. Белка уже не слышала. Она так устала, что на ногах стояла, кажется, лишь потому, что на стенку откинулась. Очень вовремя здесь подняли шум. Если бы ее и дальше тащили, она бы наверняка упала. А там пол грязный. И вообще…
— Эй! Эй… Водички?
Это ей, что ли?
— М-м-м…
— Пропустите меня! Немедленно. Я врач… — вдруг откуда ни возьмись послышался голос… Фокина! Белка радостно встрепенулась. Вскочила даже. Не осознавая, что это будет стоить всех сил. Последнее, что она увидела, перед тем как отключиться — перекошенное от ярости лицо мужа.
— Ну, все, все… Гордей, успокаивайся. Сам же сказал — она в норме, — убеждал Фокина Михалыч и вперед рулил. Сам Гордей сидел сзади, прижав к себе Белку. И то и дело касался губами, носом ее волос — непривычно воняющих куревом.
— Я спокоен. Анна Павловна точно с Гором справится?
— Вот уж о чем тебе вообще не надо переживать. У нее внуков штук пять. Да и мы уже почти на месте.
— Угу, — буркнул Фокин. И следом уткнулся губами в нежное ушко жены: — Видишь? Все хорошо.
— Что хорошо?! Из-за меня тебя по прокуратурам таскают.
— Так. Стоп. Ты это откуда взяла?
Фокин переглянулся в зеркале заднего вида с Орловым и чуть отстранился, чтобы попробовать разглядеть Белкины эмоции.
— Мне сказали, — шмыгнула носом.
— Кто сказал?
— Не знаю! Любовница, наверное, твоя…
Снова короткий обмен взглядами с соседом. И снова попытка узнать чуть больше подробностей.
— Ты про кого, Бельчонок? У меня никого кроме тебя нет.
— А в кабинете твоем… п-почему в-всякие г-голые ходят?!
Она его ревновала! Он мог поклясться, да… Так неумело, но так отчаянно! В любой другой ситуации Фокин бы дал себе время этим насладиться, прочувствовать. Но тут… Когда столько людей на ушах стояло, разруливая… Нет, вовсе не гибель того ребенка — как они уже догадались, это был просто отвлекающий манер, разруливая ситуацию, сложившуюся вокруг его Белки, им было не до этого. Они же как раз ломали голову над тем, кто Гатоеву слил данные касательно его работы, и тут…
— Солнышко мое, я понятия не имею, про кого ты. У меня после тебя никого не было. Зачем мне кто-то, когда у меня есть ты? Давай так — ты расскажешь, что видела, о чем говорила с этой… женщиной, да? Уверен, этому есть какое-то объяснение.
Голос Белки был таким слабым, что ему приходилось напрягать слух, чтобы расслышать. Но Фокин не поэтому некоторые моменты переспрашивал по несколько раз. Просто не мог поверить, что Ромашова его пыталась подставить. Она же ничего плохого от него не видела. Никогда. А то, что они разбежались… Так разве это повод ставить под угрозу его карьеру? Может, Ленка пошла на это, понимая, что в ситуации со смертью того малыша его вина была бездоказательна? Ну, тупо потому, что он сделал все что мог. И у этого было с десяток свидетелей. Но даже если и так… Разве это ее оправдывало?
И что за шоу с переодеванием она устроила в его кабинете? Нет, когда они встречались, он разрешал Ленке переодеваться у него, если в ординаторской мужики толпились… Впрочем, сейчас это не главное.
А вот как она с Гатоевым спелась? Чем он ее взял? Припугнул? Ну, так себе версия. Ибо чем ему было ее пугать? Значит, тупо все дело в ревности? Поехать спросить? Ну, нет. Не настолько это сейчас важно.
— Наверное, зря ты меня забрал. Наверное, мне надо к нему вернуться… — шептала Белка, приводя тем самым Фокина в состояние едва контролируемой ярости.
— Поясни.
— Что пояснить? Разве ты не понимаешь, что все твои проблемы из-за меня?
— Да какие проблемы, Белка? Ну, написал объяснительную, подумаешь. Все уже и забыли об этом.
— Правда?
— Конечно. Там не к чему придраться. И все, что этот мудила мог — просто немного потрепать нервы.
— Прости.
— Тебе не за что извиняться.
— Но если так… Чем ты был занят все эти дни?
Они остановились, а Белка этого даже и не заметила, с подозрением вглядываясь в лицо мужа. Ну, вот как тут было не засмеяться, глядя на нее, такую воинственную? Что за темперамент, м-м-м? С ума сойти. Кайф.
— Не тем, о чем ты подумала.
— Гордей! — задохнулась от обиды Белка, разглядев его улыбочку.
— С серьезными людьми гадали, как лучше прижать этого козла, — примирительно выставил перед собой руки Фокин. — Кстати, мне нужно, чтобы ты встретилась с одним человеком…
— Зачем?
— Он тебя порасспросит, что и как у вас там обстоит.
— Там? Да я и не знаю… Я же четыре года уже здесь. Как поступила, так и…
— Ну, мало ли. Может, что-то интересное вспомнишь.
— А что, ты правда можешь сделать так, что он оставит нас в покое?
Гордей стрельнул взглядом в Орлова, вернулся к жене и кивнул.
— Вот увидишь, после сегодняшнего он больше к тебе не сунется.
— А к тебе?! — с истерикой в голосе спросила Белка. И тут до Фокина дошло, чего его девочка на самом деле боится.
— Ты обо мне беспокоишься, что ли? Белка! Ну, ты чего? Я же взрослый дядя. Думаешь, я не могу за себя постоять?
— Откуда мне знать? Он же беспредельщик!
— Белочка, так ведь на каждый хитросделанный болт найдется своя гайка! — вмешался в их разговор Михалыч. И Белка так на него уставилась, будто совсем забыла и о том, что они не одни, и о том, что сидят в машине.
— Пойдем?
