делать ради себя и своего брака. Даже если это спровоцировало у нее знакомое чувство дискомфорта.
Сатана ритмично лупила хвостом по ногам Эмили и с обожанием на нее смотрела. Эмили гладила и успокаивала ее, пока Хавьер не ворвался во входную дверь, громко объявив, что теперь он свободен.
— Я принес шампанское. Я бы искупал тебя в нем, если бы ты не вынесла ванну шесть лет назад.
— У тебя есть бассейн!
— Я не моюсь в бассейне, — сказал он с притворным возмущением и притянул Эмили к себе, а потом поцеловал. — Нам надо готовиться.
— К чему?
— К Стамбулу, конечно. Мы уезжаем сегодня вечером!
Хавьер действовал быстро. Слишком быстро. Он не мог отделаться от ощущения, будто что-то случится. Что-то плохое. Он не был суеверным, но чувствовал: если они не уедут в Стамбул немедленно, их настигнет мрачное событие, которое бесповоротно изменит их жизнь.
Он не понимал, почему Эмили так долго собирается. Он вошел в спальню и увидел, что она хмурится, держа брюки в руках.
— Что с тобой, королева моя?
Она покачала головой и посмотрела на него.
— У меня нет одежды, подходящей для Турции, — сказала она, натягивая простые льняные брюки.
— Дорогая, ты можешь надевать все, что хочешь. Но я не планирую видеть тебя одетой слишком долго, — произнес он и чувственно прорычал, представив Эмили обнаженной на шелковых простынях, с кожей, отливающей бронзой под турецким послеполуденным солнцем.
Она оттолкнула его:
— Я не шучу. Мне надо пройтись по магазинам.
— Я куплю тебе все, что ты захочешь, в Стамбуле, — заявил он, бросая стопку одежды в ее чемодан.
— Я могу сама купить себе одежду, Хави, — сказала она с чуть большей язвительностью, чем он ожидал.
— Что случилось, любовь моя? — спросил он, нежно поворачивая ее к себе.
— Просто я… — начала она. — По-моему, мы торопимся, Хави, — неловко призналась она. — Нам действительно нужно ехать сегодня вечером? Мы можем задержаться, чтобы купить все необходимое: одежду, туалетные принадлежности, кошачий корм?
Он отвел прядь светлых волос с ее лица.
— Эмили, я купил кошачий корм на обратном пути от доктора. Но если ты не хочешь торопиться, мы не будем торопиться, — непринужденно произнес он. Наверное, он спешил, но меньше всего ему хотелось причинять ей боль.
Его рассудительность успокоила ее.
— Я веду себя глупо.
— Нет, — заверил он ее. — Это я увлекся. Я отменю такси.
— Нет, не надо, — сказала она, не давая ему взять телефон. — Я очень хочу поехать. — Озабоченность в ее глазах сменилась возбуждением. — В конце концов я хочу в свадебное путешествие, — поддразнила она, рукой притягивая Хавьера к себе, целуя его и бросая свою одежду в чемодан.
Хавьер поднялся вслед за Эмили по трапу своего частного самолета, с удовольствием наблюдая, как атласный топ прижимается к ее телу из-за ветра на взлетно-посадочной полосе аэродрома в двадцати минутах езды от Фрихилианы. Он снял солнцезащитные очки и повесил их на открытый воротник рубашки, восхищаясь телом жены.
— Перестань на меня пялиться! — бросила она через плечо, и Хавьер расхохотался.
— Никогда, — пообещал он ей, и его сердце затрепетало при виде ответной улыбки Эмили.
Он пригласил ее присесть, пока персонал грузил их небольшой багаж, среди которого была переноска с кошкой, и готовился к взлету. Он достал телефон из кармана пиджака, и тот зазвонил.
— Габи, что случилось?
— Мама… Она сошла с ума.
У него скрутило живот.
— Что происходит?
Габи тяжело дышала, потом плакала и что-то бормотала.
Взволнованная, Эмили встала:
— Что случилось?
— Не знаю, — ответил Хавьер, качая головой. — Рената что-то натворила. Габи? Ты слышишь меня? Дыши глубже!
Эмили нахмурилась из-за его строгости и потянулась за телефоном. Слушая, как его жена ласково успокаивает Габи, Хавьер пытался принять решение и выругался. Он должен был знать, что мать просто так его не отпустит. Но если бы знал о последствиях для Габи, поступил бы по-другому.
Муж посмотрел жене в глаза, надеясь, что его молчаливого разочарования и извинений будет достаточно, и она понимающе кивнула. Он отвернулся, борясь с ощущением, что совершает колоссальную ошибку, и пошел сказать пилоту, что они летят в Мадрид.
Эмили так же стремилась попасть в Мадрид, как и Хавьер. Габи была безутешной и совсем не похожей на сдержанную молодую женщину, с которой Эмили сидела у больничной палаты Хавьера чуть более двух недель назад.
Прилетев в Мадрид, Эмили попросила авиаперсонал присмотреть за кошкой, а Хави вызвал машину. Вскоре он и Эмили спустились по ступенькам трапа к высокому мужчине в униформе, темных очках и с мощным подбородком.
— Эстебан! — поздоровался с ним Хави. — Ты в порядке? — сказал он, и его водитель кивнул.
— А вы?
— Я сообщу, когда поговорю с матерью.
Усевшись в темный салон блестящего автомобиля, Эмили потянулась к руке мужа и попыталась не обижаться, когда он отстранился от нее.
Она вдруг вспомнила свои чувства, когда ее мать начала меняться, сосредоточившись на Стивене до такой степени, что перестала замечать родную дочь. Она снова ощущала себя отверженной. Наконец он сам взял Эмили за руку холодными и напряженными пальцами, и его прикосновение приободрило ее.
Она покосилась на него. Он был так напряжен, что едва не раздавил ее руку.
— Хавьер…
— Мы приехали, — прервал он Эмили, когда машина свернула в открытые ворота и на подъездную дорожку, которая огибала каменный фонтан, а затем подъехала к огромному особняку в тосканском стиле.
Как дизайнер, Эмили сразу поняла, что в доме не менее двенадцати спален. Парадную дверь обрамляли высокие кипарисы, розовая штукатурка акцентировала окна в черных
