специально!
— Так… Соф, прибери. Я за другим тортом быстро смотаюсь! — выкручивается Демид.
Гад! Больше всего его уход похож на бегство, а Лена избегает смотреть мне в глаза, пропускает вперед себя Макса. Я успею словить ее перед тем, как она проскользнула за сыном.
— Не смей портить День Рождения моей дочери! Тебе это с рук не сойдет…
— И в мыслях не было, ты чего, — хлопает ресницами наращенными и добавляет. — Кому сошло с рук успешно раздвинуть ноги перед чужим мужиком и поймать его на залет, так это тебе… Сестренка.
Я готова вцепиться этой сучке в волосы и за патлы ее оттаскать, плевать, что подумают гости. Но тут вмешивается мама, она Леночку любит очень, приветствует тепло, обнимает.
Мне было десять, когда мама снова вышла замуж. Отчим с его дочерью начали жить с нами, мама начала уделять чужой дочери больше внимания, чем мне. Я обижалась жутко, плакала, злилась, даже выговаривала маме за это. Она мне тогда объяснила, что просто Леночке не хватает материнского тепла, ведь ее мама ушла из жизни раньше, и нужно больше внимания и тепла, потому что у нее сложный период. Нужно делать все, чтобы она не чувствовала в нашей семье чужой, и я начала носить Лене свои любимые игрушки, сладости… Она в ту пору уже игрушками не играла, а интересовалась косметикой и модными журналами, в силу того, что была старше, мои подарки принимала. Но принимала со снисхождением…
Теперь я это понимаю. Или слишком зла.
Еще и кто-то увидел, что она пришла. С сынишкой…
Выставить бы ее за дверь, и все!
Но скандалить на Дне Рождении дочери не хочется, и Демид… свалил.
Мне приходится выбрасывать торт, едва не плача от обиды: такой красивый, вкусный торт! Знаю хозяйку сети кондитерских, она иногда сама появляется, чтобы обслужить посетителей: очень милая, приветливая девушка, зовут Катерина. Столько труда насмарку…
— Вот, купил другой, — появляется Демид, когда я выжимаю тряпку насухо.
— В магазине на углу? Трехдневной давности?
— Ты чего злая такая? — удивляется.
Я выпрямляюсь с тряпкой в руке.
— А ты пригласи Лену. На минутку. Устроим очную ставку. Она утверждает, что Макс — твой сын.
Хотела бы, чтобы муж в ответ на это громко расхохотался, но его глаза темнеют, лицо становится каменным.
Друзья, буду рада вашим отзывам в комментарии, очень жду!
Она
— Соф…
— Что? — выдыхаю. — Это правда, да? Черт побери, Демид! Как ты мог?
Рассердившись, я стучу кулачками по его груди.
— Скотина! Подлец!
— Соф… Со-о-офа! Успокойся!
Демид жестко встряхивает меня за плечи и прижимает к себе, втискивает лицом в грудную клетку так, что мне становится нечем дышать. Слышу, как безумно быстро колотится сердце мужа.
Поймали с поличным!
Боже…
Как давно он с ней?!
И ходит ли?
Обеспечивает?!
Как…
В голове не укладывается. Ни Лена, ни Демид… виду не подавали, что раньше у них было что-то.
Но теперь, с учетом новых обстоятельств я вспоминаю, как Демид задерживается на работе.
Внутри обжигает сомнениями: муж не на работе задерживается. Он у нее бывает. У нее и их общего сына!
А еще вот эти небольшие нюансы, когда я выбираю Евушке что-то в подарок из игрушек, Демид добавляет: «Максу тоже что-нибудь зацепи… Они с Евой почти ровесники!»
Ах, я дура слепая!
Я еще и гордилась тем, какой мой Демид щедрый, внимательный к моей сводной сестре, с ее неустроенной личной жизнью. Гордилась, что Демид не такой высокомерный, как его родители! А он не щедрый и не широкой души человек. Он просто своего сынишку игрушками и презентами баловать хотел, но выбирал не сам, а я, как лохушка на побегушках, еще и выбирала подарки ребенку мужа на стороне?!
Так, что ли?!
Да как у него совести хватило?!
Сердце Демида бьется как сумасшедшее. Он часто дышит и гладит меня по волосам.
— Соф, я тебя люблю. Слышишь? Ты и Ева — мое все.
Мы отсутствуем дольше, чем необходимо, и в коридор выплывает свекровь:
— София, Демид! — обращается строгим тоном. — Хватит обжиматься по темным углам. Смею напомнить, у вас дома гости.
— Ма, вернись за стол. Мы сейчас. Софи просто расстроилась, что торт был испорчен и пришлось взять другой.
Наверное, сейчас свекровь скажет что-то, вроде, хорошо воспитанная девушка из любой неловкой ситуации легко найдет достойный выход! Но вместо этого она говорит чопорно:
— Две минуты, Демид. В конце концов, с твоей стороны задерживаться в День Рождения дочери некрасиво. Не только перед гостями, но и к семье своей неуважение проявляешь! Не таким я тебя воспитывала…
Вот и Демиду прилетело.
— Ма, все хорошо. Сейчас придем! — отсылает жестче.
— Я займусь тортом, — морщится и добавляет. — Безвкусица…
Она покидает коридор, Демид разжимает объятия. Я резко хапаю воздух и отшатываюсь. У Демида безумно темные глаза, без капли просвета.
— Скажи, чтобы она ушла. Немедленно! — требую я, сложив руки под грудью. — Не хочу видеть здесь Лену!
— Сама подумай, как это будет выглядеть со стороны? Софа, давай не будем устраивать скандал и портить День Рождения дочери?
Смеюсь горько:
— Поздновато же ты спохватился, Демид. Твоя… не знаю даже, как назвать, уже испортила этот день! Она заявилась раньше и вывалила на меня всю эту грязь!
— Что?!
Демид мечет сердитый взгляд в сторону зала, сжимает челюсти.
— И ты бы об этом узнал, если бы отвечал на мои звонки! Но тебе нет никакого дела до меня, зато ее… — задыхаюсь от ревности и обиды. — Ее ты встретил при полном параде и сынишку на руках носишь, подлец!
— Софа. Давай без сцен? Поговорим, когда гостей не останется.
— Говорить ты будешь с Леной. После ужина собирай свои вещи и катись к ней…
Демид злится:
— Вот как? А ты ничего не перепутала? Это моя квартира.
Отшатываюсь:
— Что, уйти нам с Евой? Освободить место для Лены? Ведь именно об этом она и говорила сегодня!
— Соф, ты перегибаешь!
Я с сердитым видом возвращаюсь обратно. Гостям нужно сменить тарелки, салфетки, подлить напитки. Ни минуты покоя!
Пальцы подрагивают. Сердце отравлено горечью.
Я не могу смотреть в сторону Лены: выпендрилась, лохудра! Так приоделась и накрасилась, будто у ее Макса праздник, а плакалась, что денег не хватает, но платье дорогое и прическа сделана не своими руками!
Гадина лживая…
А Демид?
Он смотрит в сторону Лены, мрачно.
Лжец. Обманщик. Предатель!
Сколько он меня обманывает?
До родов девять месяцев, и теперь еще целый года.
Волосы от ужас на затылке шевелятся: почти два
