Она не могла понять, почему он говорит так раздраженно.
— Боюсь, придется взять микроавтобус. Моя машина сейчас в починке.
Элиза открыла дверцу для пассажиров и устроилась на неудобном жестком сиденье. Когда они влились в поток машин на главной улице, Лестер спросил странным голосом:
— Как там наш друг Поллард поживает? Он уже примирился со строительством жилья как с неизбежной прозой жизни?
— Сомневаюсь. Он все еще сердится, когда об этом заходит речь.
Лестер кинул на нее быстрый взгляд:
— А ты? Ты уже с этим примирилась или вид растущих домов до сих пор вызывает у тебя святую ярость?
Она нахмурилась, не понимая, к чему он клонит, но все же кивнула.
— И ты все равно согласилась пойти помочь мне, вернее моему деду, с письмами?
Она безрадостно засмеялась:
— А, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ирония судьбы, да?
— Да, — сухо откликнулся он. — Если только это не мои магнетические чары, перед которыми ты не смогла устоять.
На это она отвечать не собиралась и спросила:
— Когда тебе понадобится моя помощь в следующий раз?
— Значит, ты по-прежнему готова сотрудничать с врагом?
Она быстро посмотрела на него, не понимая, серьезно он говорит или нет, но он улыбался. Что он пытается доказать — что она слишком легко соглашается действовать в разрез со своими принципами? Элиза стала бороться с совестью, которая отчаянно пыталась доказать ей, что он прав.
— Значит, тебе больше не нужна моя помощь? — взорвалась она, слишком поздно поняв, что ее вспышка раздражения немедленно докажет ему, что его злая насмешка попала прямехонько в цель.
— Нужна, конечно, еще как. — Голос его сделался совершенно шелковым. — Ты для меня просто незаменима. — Он прикрыл ладонью ее руку, Элиза отодвинулась. Тон его стал прежним, нормальным. — Я скажу тебе, когда приходить. Дня через два, наверное. — Затормозив возле ее дома, он спросил:
— Роланд сейчас у себя, как думаешь?
— Прости, но в последнее время я не знаю, где он бывает. Раньше я бы, конечно, сказала без колебаний «да», а теперь…
— Завел подружку и стал непредсказуем? Хорошо, попозже я загляну на минутку, вдруг он дома.
Девушка выскочила из микроавтобуса.
— Элиза… Спасибо за помощь.
Она слегка улыбнулась ему через плечо и вошла в дом.
После ужина отец поднялся к себе, как и всегда. Элиза обратилась к Роланду:
— Лестер сказал, что, наверное, заедет к тебе сегодня вечером.
— О, как некстати. Клара сегодня придет.
«Клара, — с горечью подумала она, моя посуду, — должна была быть моей подругой, а не Роланда. Лестер назвал ее «единственный друг, который у тебя был за всю жизнь». Теперь я потеряла не только ее, но и брата. Раньше это было бы для меня не важно. А теперь придется заново учиться переносить свое одиночество».
Пришла Клара и сразу внесла с собой в дом веселость. Глядя на подругу с братом, Элиза поняла, насколько сильно оба влюблены. Вскоре дверной звонок возвестил о прибытии Лестера.
— Привет всем.
Роланд протянул руку;
— Что-то давно тебя не видел, Лестер.
— Ты сам был занят, и весьма приятными делами, так ведь? — Он огляделся в поисках, куда бы сесть, потом направился к креслу.
Элиза, запиравшая за ним дверь, успела занять кресло первой, и он шутливо прижал кулак к ее подбородку. Затем он присел на подлокотник и улыбнулся парочке на кушетке.
— Должен сказать, что очень приятно видеть моего старого друга Роланда в обществе дамы его сердца.
— Одобряешь? — спросила Клара, улыбнувшись.
— Всем сердцем, — последовал убедительный ответ. — Хотя сам я отказался от женщин до конца моих дней, я тем не менее рад видеть другого мужчину, который влюблен в женщину, а та любит его так же сильно, как и он ее.
Элиза шевельнулась рядом с ним, и он посмотрел на нее, однако она решительно отвернула от него лицо.
— Элиза, знаете ли, — сказал он, улыбнувшись, — тоже завела себе приятеля. Она разве не говорила?
— Нет, не говорила! — Клара была поражена до глубины души и выпрямилась на диване, высвободившись из объятий Роланда. — Элиза, почему ты мне ничего не рассказываешь? Кто он? Ты, Лестер?
Он издал короткий сардонический смешок.
— Я? Ты, верно, шутишь! Она ни за что не стала бы со мной встречаться, даже если бы больше мужчин на свете не осталось! Ведь так, Элиза?
Она обдала его яростным взглядом, зная, что он специально переигрывает слова, которые она когда- то сказала ему.
Роланд с Кларой смотрели на них с отстраненным интересом преданной парочки, которые, будучи погружены в собственную любовь, не в состоянии понять, как это остальные могут пребывать не в таком же экстазе, как они сами.
— Ее приятеля зовут… — интригующе начал Лестер, вставая и принимаясь шагать по комнате. — Говард Биль. Он геодезист.
— Вот это новость, Элиза, — сказал Роланд, поудобнее обхватывая при этом талию Клары. — А папа знает?
— Нет, конечно. Там и рассказывать нечего. Мы с ним познакомились только вчера вечером. По милости Лестера.
— Я так понял, что он тебе понравился, да, Элиза?
Она взглянула на Лестера и наткнулась на его циничную усмешку.
— Понравился? С чего это ты взял? Да он просто напыщенный осел!
— Но, Элиза, дорогая моя. — Улыбка Лестера стала невыносимой. — Какое это имеет значение? У него куча денег. Он мог бы дать тебе все, что ты только пожелаешь. Например, самую лучшую на свете аудиоаппаратуру…
— Которую он ненавидит.
— И что с того? Он вполне может позволить себе иметь в доме звуконепроницаемую комнату, чтобы ты могла наслаждаться музыкой, не беспокоя его…
Она обернулась к нему:
— Когда — и если — я выйду замуж, я выберу себе кого-нибудь, с кем у меня были бы схожие вкусы. И вообще, чего ты добиваешься — зачем ты пытаешься меня уговорить выйти за него? Ты считаешь, что мне только это и нужно?! — вскричала она, борясь с подступающими слезами. — Материальная обеспеченность, животные удовольствия?! — Доведенная до состояния невыносимой зависти при виде парочки на кушетке, она вскочила на ноги. Ее голос сорвался на визг: — Вы все считаете, что я только того и хочу, чтобы продаться кому-нибудь подороже?!
Из-за слез она не видела лица Лестера и бросилась вон из комнаты, понимая, что Роланд и Клара смотрят ей вслед, открыв рты от такого непривычного для нее всплеска эмоций.
Ее убежищем была спальня, а утешением — подушка, которую она прижала к щеке. Она сама не знала, почему плачет, просто осознавала, что не может сдержать слез и при этом чувствует, как страшная внутренняя боль отступает. Боль от неразделенной любви. Наконец Элиза затихла. Она лежала ничком, эмоционально выпотрошенная. Вдруг она напряглась — кто-то осторожно поднимался по лестнице. Наверное, это Клара идет ее утешить. Дверь отворилась, и вошел Лестер.
