— Я не знала, что должна заслужить право называться твоей женой, Билл. Обычно люди женятся, потому что любят друг друга, а не потому, что один потакает прихотям другого.
— Ты считаешь мои старания сделать из тебя красавицу прихотью самодура? — повысил до неприличного голос Билл. — Тогда как называется твое упрямое нежелание становиться леди? Или тебе нравится жить в трущобах, носить лохмотья и общаться с отребьем?
— Не смей так говорить о моих друзьях! — Кэтти прислонилась к дверному косяку, словно надеялась подпитаться его уверенностью и твердостью. — Может, они не такие богатые и честолюбивые, как ты и твои приятели, но зато они люди с открытым сердцем. Они не скрывают своих чувств. Они всегда готовы помочь в трудную минуту, а не набрасываются на лежащего, чтобы добить его.
— Так ты идешь со мной? — строго спросил Билл, смерив Кэтти тяжелым взглядом.
Она молчала.
Тогда Билл продолжил:
— Имей в виду: второго раза не будет. Если ты сейчас же не соберешь свои вещи и не спустишься вниз, к моей машине, то можешь навсегда попрощаться с мыслью о замужестве. Я не стану ползать перед тобой на коленях. Можешь обижаться, плакать или кричать на меня после этих слов, — он выдержал театральную паузу, — но ты недостойна этого.
— Раз я недостойна, тогда зачем ты за мной пришел? Только затем, чтобы вернуть потраченные на меня деньги?
— Не обольщайся, моя милая Кэтти. Не думай, что я сразу же растаял от твоей нежности и ласки. Я предлагаю тебе вернуться в мой дом… но с некоторыми условиями.
— Интересно с какими? — ехидно спросила Кэтти.
Она уже почти не сомневалась в том, что откажет Биллу. Неделя переживаний сделала ее гораздо сильнее. Кроме того, она убедилась в силе дружеских уз. Рядом с ней был Том. А Джина помогла им в трудную минуту совсем неожиданно, не требуя взамен никаких услуг. Ее бескорыстная поддержка возвышала бедную некрасивую девушку над богатым и успешным бизнесменом Биллом Радферном.
— Ты вернешься в мой дом с испытательным сроком в три месяца.
— Что это значит? — спросила ошарашенная Кэтти. Даже при устройстве на работу в цветочный магазин ей не ставили таких условий.
— Это значит, — терпеливо разъяснил Билл, — что в течение этих трех месяцев я буду наблюдать за тобой.
Можно подумать, ты раньше не делал этого, огрызнулась про себя Кэтти.
— Если твое поведение будет безупречным, мы назначим новую дату свадьбы.
Кэтти готова была расхохотаться прямо в лицо этому самонадеянному человеку.
— Почему ты улыбаешься? — спросил Билл с нескрываемым изумлением.
— Потому что я только что убедилась в том, что ты сумасшедший.
— Думай, что говоришь! — рявкнул на нее Билл. — Я оказал тебе честь тем, что пришел за тобой, а ты смеешь смеяться надо мной?!
— Билл, ты и впрямь спятил, если решил, что я соглашусь на твои условия. Я больше не позволю тебе унижать меня.
— Я и не собирался, — слегка опешил Билл.
— Тогда как, если не унижением, назвать твое предложение? Наймом на работу? И кем я буду числиться в твоем доме? Как ты представишь меня прислуге и своим компаньонам? Сиротой, племянницей или продажной девкой? Я только сейчас поняла, что ты и не собирался на мне жениться. Том был прав. Ты просто хотел развлечься. Выбрал себе жертву и давай над ней глумиться.
— Ой, я сейчас расплачусь от сочувствия к несчастной жертве, — с сарказмом заметил Билл.
— Я выполняла все твои просьбы, молча сносила обиды, выслушивала придирки и оскорбления… Почему? Потому что я любила тебя, как последняя дура! А ты наплевал на мою любовь. Потому что тебе была нужна не она, а слепое подчинение. Лора не подходила на роль рабыни, поэтому ты и искал ей замену. Все годы вашей супружеской жизни ты рыскал по улицам в поисках подходящей кандидатуры на роль покорной наложницы. Однако у тебя не хватало смелости развестись с Лорой и привести в дом другую. Ты смог это сделать, только когда Лора сама бросила тебя. Она оказалась гораздо смелее и решительнее, чем ты.
— Ты думаешь, что разгадала мои тайные замыслы? Что тебе удалось проникнуть в глубины моего сознания? Но это не так, Кэтти. Ты понятия не имеешь о том, чего я хотел.
— Так расскажи мне. — Кэтти скрестила на груди руки и устремила взгляд на несколько сникшего Билла.
— Да. Я действительно тушевался перед Лорой. Я в самом деле мечтал о другой жене и о другой жизни. Я хотел возвращаться в теплый, уютный дом, где бы меня ждала любящая и ласковая жена. Она бы снимала мою усталость и напряжение… Но при этом не требовала бы от меня больше того, что я мог ей дать.
— То есть она бы развлекала тебя беседой только тогда, когда ты сам хотел бы с ней разговаривать. В ином случае ей не дозволялось нарушать твой покой своими замечаниями, верно? — спросила Кэтти.
Билл кивнул и продолжил:
— Да. Потому что женщина должна быть верной спутницей и помощницей мужчины.
— Но не рабыней! — воскликнула вышедшая из себя Кэтти. — Она тоже имеет право голоса. У нее тоже может быть дурное настроение и плохое самочувствие. Женщина не должна улыбаться только потому, что у ее «хозяина» сегодня отменное расположение духа.
— Я ошибся в тебе, Кэтти, — сокрушенно покачав головой, заявил Билл.
— Да, если считал, что я всегда буду терпеть твои деспотические замашки.
— Я надеялся обрести в тебе свою вторую половину.
— Ты хотел сказать — четвертину. Потому что половина имеет те же права, что и ты.
— Я потому и желал «сотворить» себе жену, чтобы считаться ее полноправным господином. Ведь это я создал тебя, Кэтти! Кем ты была? Жалкой продавщицей цветов с очаровательным личиком. У тебя не было ни грации, ни стиля.
— А теперь он у меня, безусловно, есть! — рассмеялась Кэтти, указав на свою футболку. — Эксперимент не удался, Билл. Тебе не удалось окончательно сломить меня. Хотя, признаюсь, ты почти добился своего. Если бы не вмешательство Тома, то Кэтти Холм, скорее всего, окончательно бы погибла.
— Зато родилась бы Кэтти Радферн. Настоящая звезда. Моя звезда. Мое творение. Моя жена.
— Билл, я не такая образованная, как ты, но все же знаю легенду о Галатее. Помнишь, как скульптор сотворил статую столь прекрасную, что влюбился в нее? И богиня любви сжалилась над ним и оживила ее. Так вот, это всего лишь легенда. В жизни все иначе. Возможно, будь я изначально бездушным камнем, я бы и стерпела твою жестокость. Но я — живой человек. И у меня есть чувства, как бы тебе это ни хотелось игнорировать. Ты только и твердишь «мой, моя, мое…». А что же будет моим? Какую участь ты уготовил мне, своему созданию? Можешь не отвечать, я и так знаю. Но нет, уволь. Я на это не согласна.
