во всём.
Те чувства, которые я к нему испытывала… Мне даже не с чем было сравнить.
Девочки обычно сравнивают первую любовь с отношениями собственных родителей. С самыми близкими и дорогими людьми. Учитывая жертвенность моей мамы и холодность отца, конечно, наши отношения с мужем представлялись мне запредельно близкими и чувственными.
Но Матвей…
Он вышиб из меня всё прошлое представление о чувственности и наполнил каждую клеточку собой. Настоящим, живым, родным.
Я длительное время рассуждала внутри себя на тему измены и пришла к выводу, что измена начинается не в тот момент, когда ты позволил себе с кем-то переспать. Дело не в сексе. Измена возникает, когда ты живёшь рядом с нелюбимым человеком…
Это самая горькое предательство. Потому что это измена самой себе.
И я предавала в первую очередь своего самого близкого человека — себя. Год за годом. Наверное, пришло время остановиться?
В зоне прилёта шумно и душно. Долго стоим в очереди на таможне. Затем без конца следим за ленточным конвейером, разыскивая свои чемоданы. В зал ожидания выходим спустя час. Уставшие и замученные.
Вокруг полно людей, но первым я нахожу глазами именно Матвея. Он стоит у большой стойки с расписанием. Немного бледный, небритый, в своих обычных идеальных джинсах и лёгкой черной футболке. В руках небольшой букет ромашек, очень симпатичный. Завидев меня, лицо Андреева освещается широченной улыбкой и мир вокруг вдруг становится чуточку ярче.
Приближаюсь к нему и одним махом дотрагиваюсь щекой до колючего лица, пытаясь прихватить в этом целомудренном жесте побольше его, больше Матвея для себя. Марк радостно прыгает к нему на руки, и я впервые переживаю чувство зависти к собственному ребёнку.
Тепло прощаемся с Машей и идём втроём в сторону стоянки. Мужчину шагают впереди, я с букетом в руках чуть дальше.
— Я с другом, — предупреждает Матвей, когда мы достигаем небольшого черного трёхдверного джипа. Машина явно не из последних моделей, но добротная и ухоженная.
— А что с твоим цыплячьим Вранглером? — хмурюсь.
— На техобслуживание отдал, — пожимает плечами, загружая наши чемоданы в багажник.
— Привет, — улыбаюсь парню за рулём. Вцепившись в сумочку, втискиваюсь на заднее сидение. Марк устраивается вместе со мной.
— Привет.
— Это Кирилл Мавроди, — представляет нас Матвей, располагаясь в переднем кресле. — А это моя Вика.
— Твоя Ви-ка, — проговаривает Кирилл с улыбкой и оборачивается к моему сыну. — А тебя, как зовут, парень?
— Я Марк и мне семь лет.
— Целых семь?! Совсем взрослый.
— А ты думал, — тянет Матвей, заинтересованно поглядывая на меня. — Вика, вы домой?
В машине повисает странная тишина.
— Нет, — мотаю головой. — Мы к маме моей поедем.
Матвей облегчённо вздыхает. Быстро называю адрес, и Кирилл перестраивается в нужный ряд.
— Как отдохнули? — спрашивает Андреев, повернувшись к нам.
— Хорошо, — отзывается за меня Марк. — Вчера мы с дядей Петей ходили в аквапарк.
Закатываю глаза. С моим ребёнком утаить что-то точно не получится.
— Что ещё за дядя Петя? — становится мрачным Матвей.
— Да, — машу рукой. — Это Пётр, новый Машин знакомый из Германии.
— А-а-а, ну ладно, — кивает Матвей и ещё раз улыбается, а меня топит такое безграничное чувство нежности к нему, что я практически колочу себя по рукам, чтобы не дотронуться до тёплой кожи на мускулистом плече.
— Какие планы? — спрашивает низко. В его глазах тот же пожар, что и в моих, словно отражение.
— Разобрать чемоданы и замочить этого парня в ванной, — пожимаю плечами, выглядывая на дорогу. — Там заправка, заедем купить водички?
— От чего же не заехать? — говорит молчащий до этого Кирилл и включает поворотник.
— Марк, обожди в машине, я скоро. Возьму тебе сок, — быстро произношу, выскакивая на асфальт.
Матвей хапает меня за руку и бежит в сторону небольшого павильона. Вместо того чтобы зайти внутрь, тянет за угол и намертво обнимает.
Вжимаюсь в его сильное тело и наталкиваюсь на горячие губы. Господи, как же я тосковала по ним! Разве можно так быстро привыкнуть к человеку и его телу? У меня нереальная зависимость от Андреева. Эти два дня была практически физическая ломка.
— Люблю тебя, — шепчет Матвей, вжимая моё тело в холодную облицовку павильона. — Скучаю, как же я по тебе скучаю!
— Я тоже соскучилась, думала о тебе.
— Я вас себе заберу. Сейчас только решу куда именно и сразу заберу. Подожди чуть-чуть. Пиздец, как всё не вовремя.
— Я подожду, — улыбаюсь, пряча подбородок в воротнике его футболки.
— Я волнуюсь. Волнуюсь, что ты не справишься. Соскочишь. И я тебя потеряю.
— Дурачок, — целую кончик носа и чуть прикусываю.
— Если я тебя потеряю, я сдохну.
Волна мурашек пробегает по телу от его страшных слов.
— Как мама? — спрашиваю, анализируя эмоции на его лице.
Матвей утомлённо вздыхает и отклоняет взгляд в сторону.
— Мама уже не разговаривает. Только смотрит. Смотрит на меня большими голубыми глазами. В которых ВСЁ, понимаешь? В них всё. Конец.
— Мне очень жаль, мой хороший, — протягиваю, прижимая его голову к себе. — Я не знаю, какие можно подобрать слова, чтобы утешить тебя.
— Ты, главное, будь рядом. Даже без слов.
— Обязательно! — озираюсь. — Пойдём скорее, Марк там, наверное, вынес мозг Кириллу.
— Мавроди сам вынесет мозг, кому хочешь, — шутит Матвей, но меня отпускает.
Быстро приобретя воду и сок, выезжаем снова на трассу, и уже через полчаса Кирилл паркуется около дома моей матери.
Матвей извлекает вещи из багажника и помогает донести их до подъезда, а потом украдкой чмокает меня в губы несколько раз.
— Я позвоню вечером. Ты сможешь выбраться ненадолго? — спрашивает, приобнимая Марка.
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Мне нужно увидеться… с Лёшей.
— Зачем? — крепкие плечи напрягаются, а брови озадаченно сводятся к носу.
— Поговорить, принять решение, как быть дальше.
Он кивает, но остаётся напряженным.
— Будь осторожна и позвони мне перед тем, как с ним встретишься.
— Хорошо, не переживай за меня.
Мама встречает нас у лифта, по всей видимости, подсматривала в окно. Мысленно обвиняю себя за то, что разрешила Матвею проводить нас до подъезда. Наверняка, мимо её внимания не прошли наши поцелуйчики и то, с какой теплотой Матвей прощался с Марком.
— Нагулялась? — громко осведомляется мама, как только дверь квартиры захлопывается за нами.
— Ты о чём? — спокойно узнаю, снимая обувь.
— Я о том, что моя дочь — шлюха, — гневно цедит мама шёпотом так, чтобы Марк не услышал.
Открываю дверь своими ключами и прохожу внутрь дома. Нашего дома.
Меня не было здесь две недели, а по ощущениям почти полгода. Это оказывается сложнее, чем я думала.
Воображать свой развод с турецкого побережья было
