— Джерард, — произношу я хриплым глухим голосом. — Прости… мне очень тяжело.
— Почему, черт возьми?! — вскрикивает он, и в каком-то смысле это действует на меня отрезвляюще.
Вспоминаю, что я до сих пор не объяснила ему, почему так странно себя веду. Насилу собираюсь с мужеством и сбивчиво, то вся дрожа, то напрягаясь, наконец рассказываю про Питера, Джонатана и Бетси.
— Любимая моя, ненаглядная, — горячо и с нежностью шепчет Джерард, когда я умолкаю. — Поверь, моя история совершенно другая.
На мгновение позволяю себе увлечься мечтой, но опять содрогаюсь, обуреваемая страхом.
— Дай мне шанс, — умоляет меня Джерард. — Вот увидишь, мы сумеем построить только нашу семью, куда без твоего и моего позволения не будет доступа никому на свете…
Лучше бы он не был так ласков, лучше бы оставил свои уговоры. Они лишь усугубляют мои мучения.
— Прости, Джерард… — Я нажимаю на кнопку, прерывая связь, и разражаюсь жутким неостановимым воем.
Дебора и Кент выслушивают мой рассказ молча. Дебора лишь время от времени округляет глаза и качает головой. Мы сидим на кухне в родительском доме. Рыжий, позавтракав, ушел по своим кошачьим делам и не показывается на глаза. Мама с отцом вернутся завтра утром, а сегодня я позвала в их дом, где временно живу, сестру и зятя. Прошлая неделя показалась мне адом. Я избегала общения с кем бы то ни было, с работы сразу ехала домой, на звонки почти не отвечала и сто раз прокручивала в голове события всей нашей незабываемой пятимесячной истории с Джерардом.
— Да уж… — протяжно произносит Кент, явно тревожась за меня, но по-мужски сдерживая эмоции. — Жаль, а я-то думал… — Он взмахивает рукой и смотрит на Дебору. — Послушай, Деб, я хотел бы встретиться с Джереми и обсудить с ним один проект. Ты не против, если я…
— Поезжай, поезжай, — хмуря брови и явно думая совсем не о Джереми, отвечает Дебора.
— Когда освобожусь, позвоню, — говорит Кент, уже направляясь к двери. Он машет рукой. — Пока, Эви! Ты, это… гм… держись. Если что, сразу звони. Мы всегда рады помочь. Или хотя бы выслушать.
— Спасибо, Кент.
Когда он уходит, я киваю на порог.
— Специально оставил нас вдвоем. Хороший он парень. Ты везучая, Деб.
Дебора будто просыпается от полудремы и смотрит мне прямо в глаза.
— У тебя был тоже хороший, но ты по глупости его потеряла! — восклицает она. — Такие на дороге не валяются, неужели ты сама не понимаешь?
Приподнимаю руки.
— Эй! Не кричи на меня. Не то немедленно прекратим разговор и я больше никогда не буду делиться с тобой настолько личными вещами.
Дебора, не сводя с меня осуждающего взгляда, шумно вздыхает.
— Хорошо, кричать больше не буду. Но десять раз повторю: ты сделала большую глупость. — Она вскакивает и нервными подпрыгивающими шагами проходит к двери, возвращается назад, подбоченивается и немного наклоняется вперед, будто полагая, что так, когда я внизу, а она грозно возвышается надо мной, я лучше ее пойму. — Ты не права, Эви! Слышишь?
— Конечно, слышу. Может, и не права. Но иначе не могла. Значит, таков уж мой крест.
— Ерунда! — опять вскрикивает Дебора, но, замечая мой предупреждающий взгляд, шлепает себя по губам. — Забылась, прости. Потому что слишком волнуюсь за тебя, дурочку этакую! Он сделал тебе предложение! Причем так романтично, так необыкновенно! А ты…
— Послушай! Я надеялась, что ты меня поддержишь, — недовольно произношу я. — У меня ближе тебя нет никого-никого. Ты же своими упреками только делаешь мне больнее.
Дебора садится на место.
— Потому что слишком расстроена. Пойми, во всех смыслах идеального мужчину ты не повстречаешь никогда. С чем-то в любом случае придется мириться.
— Мне не нужен идеальный, — устало говорю я. — Я, наверное, могла бы смотреть сквозь пальцы на привычку курить, оставлять на столе грязную кружку… Простила бы, наверное, даже некоторую неряшливость или желание полениться в выходные и отложить на потом какие-то домашние дела или поездки к родственникам. Боялась одного — и мне выпало именно это, причем повторно. Честное слово! Я ничего не понимаю в этой жизни!
Во взгляде Деборы теперь отражается сочувствие. Она прикусывает губу и на минуту задумывается.
— Интересно, почему Сильвия сказала тебе, что он не женат?
Усмехаюсь.
— Я тоже об этом думала. Наверное, на ее взгляд или на взгляд этих ее подруг, неженатый и разведенный — это одно и то же.
Дебора хмыкает.
— Молодящаяся сводница! — в сердцах говорю я. — Надо бы как-нибудь растолковать ей, что эти ее игры небезопасны. Из-за них ломаются судьбы.
Дебора поджимает губы.
— Не знаю, не знаю… У вас все так здорово складывалось. Я десять раз мысленно поблагодарила Сильвию, а однажды, когда столкнулась с ней у бабушки, даже прозрачно намекнула: спасибо, мол, что позаботилась о моей сестренке. Старушка аж просияла.
Криво улыбаюсь, глотая ком горечи. За последнее время я уже привыкла, что он постоянно стоит в горле.
— Позаботилась! И чем все закончилось?
Дебора порывисто сжимает кулаки.
— Может, еще не закончилось? Может, есть хоть какая-то надежда?
Мне становится вдвое тоскливее. Несколько мгновений молчу, пытаясь успокоиться, чтобы не дрожал голос, когда я снова заговорю. Качаю головой.
— К сожалению, надежды больше нет.
— Почему ты так в этом уверена?! — с отчаянием восклицает Дебора.
С моих губ слетает тяжелый вздох. Смотрю в сторону, чтобы сестра не видела моего взгляда, и слегка прищуриваюсь, пряча стоящие в глазах слезы.
— Знаешь… может, это и эгоистично… Я всю эту неделю подсознательно чего-то ждала… — Чувствую, как Дебора вся напрягается. Мне становится ее жаль. И досадно за то, что я вынуждаю близких людей вновь и вновь страдать за меня. Качаю головой и продолжаю: — Надеялась: вдруг он поймет, насколько глубоки мои опасения, вдруг, несмотря ни на что, попытается доказать, что моя прошлая история не повторится. — Мрачно усмехаюсь. — Увы, Джерард больше не звонил и не принимал никаких мер. Значит, быстро оправился от потрясения, благополучно меня забывает и живет дальше, как и жил. С детьми и… Эванджелиной. И пусть…
Взгляд Деборы делается строгим.
— Возможно, ты и правда несколько эгоистична. Во всяком случае, по отношению к нему. Наверное, тебе следовало самой с ним связаться, еще хоть раз встретиться.
Пожимаю плечами. На них, кажется, лежит груз всех мировых проблем. Я чувствую себя опустошенной, уставшей и беспредельно несчастной.
— Может быть. Но теперь уже поздно.
