— Я отбираю некоторые из отцовских бумаг, чтобы взять их с собой в Англию. Остальные ты можешь сам разобрать — ведь ты был его близким другом.
В ее словах проскользнула горечь, но она не могла побороть ее. Можно долго держать себя в руках, но когда болевой барьер перейден…
— Какой дьявол в тебя вдруг вселился? — Витторио быстро пересек комнату и, взяв за плечи, повернул ее лицом к себе.
— Никто в меня не вселился, Витторио. И не смотри на меня так. Ты знал, что рано или поздно я должна буду вернуться домой.
— Твой дом здесь, Лили!
Она взглянула на Витторио и увидела в его глазах такое глубокое отчаяние, что на мгновение усомнилась в правильности принятого ею решения. Но иного выхода у нее просто не было; перед его прошлым Лили была бессильна, оно одолело ее, и отчаяние Витторио касалось лишь преходящего сегодняшнего дня.
— Это был дом моего отца, а не мой, и истинные ценности жизни, которые он здесь обрел, принадлежали лишь ему. Мои же жизненные ценности находятся совсем не здесь — теперь я отчетливо это поняла. — Она вновь повернулась к столу и стала складывать отцовские бумаги в аккуратную стопку.
Воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь шелестом документов; наступившая тишина удивила Лили — она ожидала всплеска эмоций, взрыва, но только не показавшегося ей равнодушным молчания. Очевидно, Витторио слишком равнодушен к ней, чтобы злиться. Лили проиграла.
— Я понимаю тебя, — наконец мягко сказал он. В его словах звучало сочувствие и боль за нее. — Этот случай с Беллини выбил тебя из колеи.
— Тебе трудно понять меня, — проговорила она, засовывая бумаги в коричневый конверт. — Ведь женщины не набрасываются на мужчин среди бела дня и не выламывают им руки, пытаясь добиться своего…
— Некоторые именно так и поступают, — Витторио улыбнулся; Лили так хотелось найти в себе силы, чтобы улыбнуться ему в ответ… Ведь он изо всех сил старался разрядить напряженность.
— Витторио, — вздохнула она, — давай оставим эту тему.
— Но мы не можем вот так расстаться — клянусь Богом, у нас есть что сказать друг другу. Завтра я встречусь с Беллини, и ты должна мне все рассказать. Все это нанесло тебе такую травму. Карло все рассказал мне, как ты была испугана…
— Это уже не столь важно, просто непрошеный поцелуй, Витторио Росси; мне уже не раз приходилось их получать. Этот похотливый самец поцеловал меня, не совладав с собой, точно так же, как и ты тогда, в первый раз. Абсолютно так же. И если бы Карло не позвонил, ты бы никогда об этом даже не узнал. — Слова Лили звучали резко, она хотела покончить все разом и поэтому неосознанно провоцировала Витторио.
Девушка достигла своей цели; она даже перестаралась. Витторио был вне себя — он метался по комнате, опрокидывая попадавшуюся ему на пути мебель, что-то выкрикивая по-итальянски и колотя кулаками по двери; Лили не подозревала, что его можно довести до такого состояния. Наконец Витторио стал постепенно приходить в себя; краска с его лица сошла, он тяжело привалился к стене и сказал:
— Наш разговор не окончен; я слишком долго ждал его.
Тяжело опираясь на перила, он медленно спустился вниз; на кухне что-то звякнуло, и Лили поняла, что Витторио достал из бара бутылку, очевидно, решив напиться.
Сердце ее наполнилось горечью и раскаянием. Разве он был в чем-нибудь виноват? Просто она беззаветно любила его и не желала делить эту любовь с призраками прошлого. Последней каплей в чаше ее страдания были простодушные слова ребенка: они, в отличие от слов Стефано Беллини, были сказаны без всякого злого умысла, но заставили ее невыносимо страдать. Желая загладить свою вину перед Витторио, Лили спустилась вниз. Он уже лежал на диване, прислонив к полусогнутым коленям книгу. Заложив одну руку за голову, другой он поддерживал стакан вина на груди. В помещении было прохладно и сумрачно из-за опущенных штор на окнах.
— Как ты можешь читать в такой темноте? — примирительно спросила она, опускаясь рядом с ним. Как он вообще мог читать в такую минуту?
— Я не читаю. — Витторио сбросил книгу на пол. — Сейчас я думал о тебе, и о Карло, и о себе самом, и…
— Как Карло? — прервала его Лили на полуслове, догадавшись, что четвертым предметом раздумий была его жена. Куда больше ее интересовал малыш.
— Мальчик очень впечатлителен, как и все дети… Но завтра он обо всем позабудет…
— Сомневаюсь, — возразила Лили. — Бедный ребенок все никак не может забыть тот день, когда в последний раз прозвонил этот колокол.
— Что ты имеешь в виду? — Витторио нахмурил брови.
— Бог ты мой! — с отчаянием промолвила Лили, недоуменно глядя на него. — Так ты ничего не знаешь?
— Чего я не знаю, черт возьми? — он стремительно привстал, пролив при этом на рубашку вино. Глаза его гневно блестели.
— Так ты и вправду ничего не знаешь! — воскликнула Лили. — Ты совершенно не интересуешься, чем живет твой сын. Ты оставляешь его на попечении полоумной пьяницы-кузины, которая гораздо больше озабочена тем, как ей затащить тебя в постель, чем тем, за что ей платят, ты…
— Затащить меня в постель?! — перебил он Лили, пораженный ее словами.
Лили посмотрела прямо на него, терзаясь сомнениями — что, если она ошибается?
— Я подумала… То есть, мне показалось, что Кристина претендует на большее в твоем доме, чем роль няни при Карло.
— Господи, какую чушь ты несешь! — Витторио не смог удержаться от смеха.
Но Лили отнюдь не считала это смехотворным. Но, может быть, Кристина теряла голову при виде любого мужчины, и именно поэтому Карло остался один в ту ночь, когда Витторио не было. Во всяком случае, Лили уже жалела, что затронула эту неприятную тему — Витторио сам разобрался с этим. Кристина исчезла из его жизни.
— Вернемся к ударам колокола, — настойчиво сказала девушка, — ты, выходит, не знал, что Карло панически боится их?
— Нет, не знал. — Витторио поставил пустой бокал на пол и уперся локтями в колени. — Как проявилась у него эта фобия?
— Я бы не назвала это фобией, просто у него связаны со звоном дурные воспоминания. Это напоминает ему о ночи, когда умер мой отец. — Витторио быстро поднял голову, но ничего не сказал, и Лили продолжала — Когда Карло пришел ко мне вчера во время грозы, я хотела позвонить, чтобы позвать тебя. Я ведь тогда не знала, что тебя нет дома. С Карло чуть не сделалась истерика, он закричал, что ненавидит колокол, потому что в него звонила бабушка. Тогда я не знала, что он имел в виду, но сегодня поняла. — Лили с трудом сглотнула, тон ее стал менее суровым. — Сегодня… сегодня Карло позвонил, чтобы позвать кого-нибудь мне на помощь. Думаю, это стоило ему немалого мужества. — Лили порывисто вздохнула. — Стефано Беллини ретировался, и я пошла искать Карло. Он бился в истерике, кричал, что ненавидит звук колокола, потому что в последний раз он звонил, когда умер дедушка.
