на границе.
— Демьян, за Костей пора, — я отрываюсь от экрана, смотрю на часы.
— Это форменное издевательство! — он сжимает переносицу. — Как работающие люди с ребёнком вообще ухитряются выкраивать время, чтобы провести его наедине?
— А представляешь, если ребёнок не один? — фыркаю и тут же чувствую неловкость, но мужчина пропускает слова мимо ушей.
— Не представляю, — он встаёт из-за стола, где сидел напротив меня. — Иди сюда!
— По-моему, мои штрафные поцелуи уже закончились, — говорю ему ехидно.
— Ты что, серьёзно?! — неверяще смотрят на меня.
В ответ пожимаю плечами. Я устала, и мне хочется повредничать.
— Ну, знаешь… — возмущённо начинает Демьян, но тут опять звонит мобильный, и он рычит: — Я его вырублю к чёртовой матери!
— Успокойся, — подхожу к мужчине, закидываю руки ему на шею и нежно целую его в уголок губ. — Можешь считать это авансом, — шепчу тихо, дыхание перехватывает у нас обоих.
— Оля, я сдохну от перевозбуждения прежде, чем нам удастся опять побыть вдвоём, — он поглаживает меня пониже спины, стискивает так, что даже становится немножко больно.
— Вот поэтому давай без поцелуев пока, — провожу пальцем по его щеке и отхожу. — Я дожарю блины, а ты езжай за сыном.
— Хорошо, — Демьян глубоко вздыхает. — Поищи, пожалуйста, зарядку от моего телефона, она должна быть в спальне.
Киваю и иду в комнату. На тумбочках ничего нет, выдвигаю один ящик, другой, нахожу зарядку и тут же замечаю футляр. Аккуратно вытаскиваю, открываю и скептически поднимаю брови. Значит, у него всё-таки есть очки! Ну что за глупое враньё…
Предъявить найденное Демьяну решаю вечером. Костя так доволен, что отец проводит с ним много времени, что никак не может угомониться. Сын виснет на нём весь день и просит, чтобы укладывал спать его тоже папа. Я только радуюсь, поэтому оставляю их вдвоём, а сама иду за футляром, вытаскиваю очки, кладу их прямо в центр стола и устраиваюсь на диване с книгой.
Слышу, как мужчина выходит из детской и тут же, ругнувшись, спотыкается обо что-то. Наверное, Костя какую-нибудь игрушку оставил валяться. Закатываю глаза. Ну вот надо ему ходить, на стены натыкаться, когда есть простое решение!
— Оля… — он торопливо заходит на кухню, но тут же тормозит.
— Демьян, — отвечаю ему в тон. — Ну и зачем было врать?
— Я не…
— Ой, только вот не надо, — морщусь. — Я это выражение лица наизусть знаю.
— Я ведь говорил, что не ношу их!
— Не будь ребёнком! — хмурюсь, глядя на него. — У тебя и так уже синяки от всех углов и палец, вон, порезан.
— Нет! — он с отвращением смотрит на очки.
Прищуриваюсь, задумавшись. От этого дурацкого комплекса нужно избавляться. А что, если сделать вот так?
— Демьян Аркадьевич, — начинаю вкрадчиво, делая упор на отчестве, и он вскидывается, удивлённо приоткрывает рот, — надеюсь, вы будете вести себя как взрослый человек? Давайте просто попробуем, можно? Я вам помогу!
Мужчина так и смотрит на меня молча, видимо, пытаясь понять моё поведение, а я, воспользовавшись его растерянностью, беру очки со стола, подхожу ближе. Гляжу вопросительно, но он никак не возражает, поэтому аккуратно надеваю их ему и поправляю дужки.
— Ну вот видите, совсем не больно и не страшно, так ведь? — смотрю на него и у меня перехватывает дыхание.
Господи, да он просто ходячий афродизиак! Рот невольно наполняется слюной, и я сглатываю.
— Что? — спрашивают у меня хрипло.
— Вы даже не представляете, как вам идёт, — выдыхаю ошеломлённо. — И вы отказываетесь их носить?
Он поднимает руку, поправляет оправу, и я аж вздрагиваю от этого движения.
— Оля, сколько раз ты назвала меня на «вы»? Я сбился со счёта…
Ну это просто неприлично — так радостно улыбаться.
— Я не считала, — улыбаюсь в ответ.
— Давай я всё-таки пока сниму их, хорошо? — он аккуратно кладёт очки обратно на стол. — И просто буду смотреть на тебя с близкого расстояния?
— Насколько близкого? — шепчу пересохшими губами.
— Максимально близкого, — слышу в ответ.
Меня подхватывают на руки. Я даже не успеваю возмутиться или что-то сообразить, как уже оказываюсь в спальне, а затем на кровати. Мне ни на секунду не дают нормально вздохнуть, его руки и губы везде, горячее дыхание и неразборчивый шёпот то опаляют мочку уха, то обжигают ключицы, то заставляют покрыться мурашками живот. В какой-то момент я остаюсь без одежды — и не понимаю, как так вышло, почему мои руки уже лежат на обнажённой мужской груди и спускаются всё ниже и ниже, к полоске светлых волосков, убегающих под домашние брюки.
У меня появляется ощущение, что я подхвачена странной волной, сладкой до боли, которая то приподнимает тело над поверхностью, то опускает в глубину, не давая даже сделать вдох. И это волнообразное движение усиливается, убыстряется, становится почти нестерпимым, пока, наконец, не прошивает судорогой, рождающейся где-то там, где-то, где мы настолько вместе, насколько только могут быть мужчина и женщина.
Кажется, я кричу. Или он. Или мы оба — потому что намертво склеиваем губы, прижимаемся друг к другу так, что непонятно, где заканчивается одно тело и начинается другое.
На поверхность — в реальность — мне удаётся вернуться не сразу. Я просто продолжаю лежать, и только когда Демьян несколько раз зовёт меня по имени, перевожу на него расфокусированный взгляд.
— Оля! Я сделал тебе больно?! Да ответь же!
— Больно? — моргаю и чувствую вдруг влагу на щеках. — Нет, что ты…
— Тогда почему ты плачешь? — он нежно стирает следы слёз с моего лица.
— А я плачу? Наверное, потому что не знала, что может быть так… хорошо, — выдыхаю в ответ и слышу нервный смех.
— Господи, Оля, я тебя люблю.
Смотрю на него расширившимися глазами и понимаю по его лицу, что он сам от себя не ожидал этих слов. И почти наверняка сейчас думает, что поторопился, что не надо было, что рано, и вообще, может быть, это совершенно не так — ну и ещё кучу таких же глупостей. Поэтому не даю ему задуматься окончательно, а подаюсь вперёд, мягко касаюсь его губ и обнимаю, прижимаясь.
— Я тебя тоже, — шепчу ему на ухо.
Я не знаю, сказала я правду или преувеличила собственные чувства, у меня не было времени об этом подумать, но мужчина немного расслабляется, прижимается ко мне сильнее и переворачивается набок вместе со мной.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю его тихонько в стремлении как можно быстрее перевести тему, аккуратно, еле касаясь, поглаживаю синяк под глазом, который спустился к скуле.
— Удивительно, — он улыбается, притягивает к себе поближе, закидывает мою
