— Просто держи курс и не позволяй судну встать поперек ветра. Поняла?
Мелани покорно кивнула. Она не совсем поняла, что от нее требуется, и хотела было задать ему несколько вопросов, но он бы только огрызнулся в ответ.
Ее взгляд невольно следовал за каждым его движением. Она толком не видела его все утро и теперь, когда он стоял спиной к ней, могла всласть наглядеться на его безукоризненную фигуру: на широкие плечи, узкие бедра, сильные загорелые ноги. В конце концов она совершенно перестала следить за компасом.
Занятая своими мыслями, она не заметила, что сжимает руль все слабее, пока яхта не развернулась против ветра и тяжелый гик пронесся над палубой. Клайд получил страшный удар по спине и был бы сброшен за борт, если бы его не задержало ограждение. Мелани с ужасом увидела, что он лежит совершенно неподвижно.
— Клайд! Милый, прошу тебя… очнись! Что с тобой?
На одно кошмарное мгновение ей показалось, что она убила его, но тут он пошевелился и застонал. Мелани разрыдалась.
— Клайд, прости меня… я не ожидала… ты ранен?
Он сделал колоссальное усилие, сел и оттолкнул ее.
— Что произошло? — простонал он, сжимая руками голову.
— Это гик… Он повернулся, я не успела его остановить…
— Я же сказал тебе держать судно по ветру!
Яхта развернулась, и оба паруса бесцельно хлопали на ветру.
— Что я должна делать? — в панике крикнула Мелани, глядя на море в надежде увидеть какое-нибудь судно. Если он серьезно ранен, она ни за что не справится с «Принцессой». Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной и никчемной.
— Ничего… не… трогай, — с трудом проговорил Клайд, не открывая глаз.
— Но нас сносит!
Клайд поморщился и с трудом приподнялся, чтобы осмотреться. Вокруг было открытое море, до ближайшего берега — несколько миль.
— Мы ни во что не врежемся, — пробормотал он и снова лег, закрыв глаза. — Я бы чувствовал себя спокойнее, если бы ты абсолютно ничего не предпринимала!
Через некоторое время он снова приподнялся, а Мелани, чувствуя себя бесконечно виноватой, со страхом наблюдала, как он, стиснув зубы, заставляет себя собраться с силами и снова встать к рулю.
— Может, тебе лечь внизу? — робко спросила она.
— А кто будет управлять судном? Уж не ты ли? — ядовито отозвался он. — Если бы меня выбросило за борт в бессознательном состоянии, ты бы даже не смогла развернуть яхту, чтобы подобрать меня. Я бы утонул.
— Прости меня…
Клайд не обратил ни малейшего внимания на ее слова.
— От тебя всего-то и требовалось — не отпускать руль и две минуты выдержать курс, но ты и этого не сумела!
— Я не поняла, что мне нужно делать, — со слезами ответила Мелани. — Я ведь в первый раз попала на яхту, всего два дня назад.
— Так почему же ты не переспросила, что от тебя требуется?
— Потому что ты бы стал снова говорить мне гадости! — Мелани испытывала и вину и раздражение одновременно. — Как я могу чему-нибудь научиться, если ты все время орешь на меня?
Позже она не могла вспомнить, как они добрались до гавани.
Она сходила с ума от страха за Клайда, который упорно отказывался от ее помощи. Он явно страдал от боли, но, казалось, находил облегчение, на чем свет ругая Мелани, ее характер, поступки и жизненные принципы, так что когда они наконец причалили, она была белая как полотно от ярости и унижения.
Отказавшись от ее помощи, Клайд отправился в больницу, а она осталась убираться на яхте. Она чувствовала себя глубоко несчастной. Больше я ни на что не гожусь, кроме этой грязной работы, устало подумала она, драя палубу. Когда она наконец вернулась домой, он был уже там.
— Что сказал врач?
— Сломанное ребро, сильные ушибы и легкое сотрясение мозга, — ответил Клайд. — Он велел мне лежать, так что я отправляюсь в постель.
— Могу я чем-нибудь помочь? — робко спросила Мелани.
— Да. Не попадайся мне на глаза!
Мелани опустилась на стул, закрыла лицо руками и разрыдалась. Еще утром он обнимал и целовал ее; теперь он снова стал чужим.
У нее было страшно тяжело на душе. Какой же она была наивной дурой, считая, что их близость все исправит! Тогда ничто не имело значения, кроме любви, а теперь все так плохо — так плохо!
Весь вечер она просидела, тупо уставившись в одну точку, думая об их единственной ночи любви и о предстоящих ей одиноких ночах, когда у нее не будет ничего, кроме воспоминаний о губах и руках Клайда, о его сильном и гибком теле. Когда зазвонил телефон, она сначала не хотела поднимать трубку, но все же заставила себя встать.
— Мелани? — услышала она голос Греты. — Что случилось?
— Ничего, — с усилием произнесла та. — Просто устала. День был тяжелый. Как Джим?
— Еще слабоват, но уже встает. Я поэтому и звоню: на следующей неделе мы, Бог даст, вернемся!
Она еще немного поболтала, и Мелани была так рада слышать ее бодрый голос, что заставила себя отвечать так же бодро и спокойно. Но Грету не так легко было провести.
— Слушай, что-то произошло, я ведь чувствую!
Мелани заколебалась. Она не могла рассказать Грете о своих отношениях с Клайдом. Узнав, как несчастна ее кузина, Грета бы страшно расстроилась, да и к тому же все чувства Мелани были слишком болезненно обострены, чтобы обсуждать их. С другой стороны, она должна была сказать Грете хоть что-нибудь, иначе та не оставит ее в покое.
— Я… я скучаю по Сомсу, — сказала она первое, что пришло ей в голову.
— Сомс? Но я думала, что ты сама расторгла помолвку.
— Да, но… — Мелани замолчала, не зная, что сказать, потом все же собралась с мыслями. — У меня было время, чтобы все обдумать. Я и не ожидала, что буду так скучать.
Какую чушь я несу, грустно подумала она, впрочем, какое это теперь имеет значение!
Грета была удивлена, но полна сочувствия, и Мелани стало стыдно за свой обман.
— Я не собиралась вешать на тебя свои проблемы, — сказала она, чтобы прекратить разговор.
— Ничего. Мне даже приятно для разнообразия попереживать за кого-нибудь, кроме Джима, — отозвалась Грета.
Следующие несколько дней Клайд провел в постели, страдая от боли и пребывая в отвратительном настроении. Когда Мелани робко предложила ему еще раз показаться врачу, он свирепо рявкнул на нее. Обиженная, несчастная, она старалась как можно меньше попадаться ему на глаза, как он того и хотел.
Мелани продолжала работать, упрямо стиснув зубы. Плакать она себе не позволяла.
Лежа по ночам в постели, она смотрела в потолок, вспоминая, как на «Принцессе» они лежали в объятиях друг друга. Это была самая восхитительная ночь в ее жизни.
